Они с Нэнси вели абсолютно раздельные жизни. У них был сын Винсент, на этом общие интересы заканчивались. Тони спал в своей комнате на первом этаже за прочной стальной дверью. Когда он просыпался по утрам около половины одиннадцатого, Нэнси пыталась не попадаться ему на глаза. Он сам варил себе кофе, а когда забирал утреннюю прессу со ступенек дома или с прохода, он всегда окидывал Балфор-авеню взглядом в поисках слежки.

Когда он был готов отправиться по делам, никто не говорил ему “пока” или “до вечера”. Он просто садился в свой синий корвет и несколько раз объезжал квартал, чтобы никто не сел на хвост. От его дома до “Голд Раш” было десять минут езды, которые Тони превращал в сорок пять минут, поскольку он автоматически сбрасывал хвосты, проезжая через торговые центры, останавливаясь на зеленых светофорах и проезжая на красные, совершая развороты в запрещенных местах и проверяя обстановку в зеркало заднего вида.

Проведя столько времени за прослушкой Тони в “Голд Раш” и его доме, я решил, что он подхватил “синдром командира”, как мы это называли в морской пехоте. Когда он говорил, люди слушали. Когда он входил в комнату, он всегда был главным. Но главным по чему? Он не знал.

Однажды мы перехватили информацию о том, что Джо Ферриола, один из уличных боссов Чикаго, захотел устроить свою родственницу дилером в “Стардаст”. Тони попросил Джоуи Кусумано решить вопрос. Кусумано, один из лучших людей Спилотро, отправился в “Стардаст” и стал так активно раздавать указания от лица Тони направо и налево, что многие сотрудники казино приняли его за работника заведения.

Прошла неделя, Тони снова позвонили от Ферриолы и спросили, почему родственницу до сих пор не взяли на работу. Тони чуть приступ не хватил. Кусумано снова отправился в казино и выяснил, что ее не взяли из-за отсутствия опыта и предложили пройти шестинедельные курсы в школе дилеров.

Тони попросил Джоуи связаться с Левшой, который тогда числился якобы начальником продовольственного отдела в “Стардаст”, чтобы тот устроил девчонку хотя бы официанткой.

Несколько дней спустя Джоуи пришел и объявил, что Левша не стал нанимать девчонку, поскольку она показалась ему недостаточно симпатичной для официантки“ Стардаст”, к тому же у нее были некрасивые ноги.

Спилотро взорвался и совершил то, чего совершенно не следовало делать – лично позвонил в “Стардаст”. Он хотел переговорить с Джоуи Бостоном, бывшим букмекером, которого Левша нанял в качестве управляющего букмекерской конторой при “Стардаст”.

Тони не следовало лично туда звонить, ведь благодаря этому у ФБР появилась запись разговора, где Спилотро просит руководителя высшего звена из “Стардаст” взять родственницу капореджиме из Чикаго на работу. Именно этого мы и ждали. Запись могла доказать прямую связь между синдикатом и лицензированным казино, которую гангстеры пытались всеми усилиями скрывать и которая могла поставить лицензию под угрозу, ведь теперь становилось ясно, кто на самом деле владеет казино, а кто работает для отвода глаз.

Девчонка все-таки получила должность сотрудницы безопасности в одном из других отелей Вегаса. Но история о том, как Тони Спилотро, самый грозный мафиози в Лас-Вегасе, не смог устроить родственницу капореджиме из Чигако на работу в “Стардаст”, пошатнула его репутацию в родном городе».

«Я часто встречался с Тони, и он всегда волновался, что его прослушивают, – вспоминает Мэтт Маркус, сташестидесятикилограммовый нелегальный букмекер, который вел дела с Тони. – Когда мы сидели в заведении “Фуд Фэктори” на Твэйн-стрит, которым он частично владел, он общался жестами. Откидывался назад, пожимал плечами, крутил головой и хмурил брови. Он был уверен, что любой проходящий мимо человек может быть агентом ФБР. Он постоянно менял тачки. Отдел разведки постоянно проверял его номерные знаки. Они подходили прямо к машинам и списывали номера».

«Создавалось впечатление, что Тони рехнулся на уловках против федералов, но он был не дурак, – говорил Фрэнк Куллотта. – Каждый раз, когда он хотел что-либо сказать, мы отправлялись на пустые парковки или дороги рядом с пустыней. Когда к нему обращались, он корчил рожи, хмурился, улыбался и всяческими способами старался донести свою мысль. Когда он говорил сам, он всегда прикрывал рот рукой на случай, если федералы следили за ним в бинокль и читали по губам».

В один прекрасный момент ФБР настолько разочаровались в своих прослушках и жучке в «Голд Раш», подававшем поначалу большие надежды, что они установили скрытую камеру на потолке подсобки в ресторане Куллотты, где, по их сведениям, Спилотра проводил важные встречи.

«Нам намекнули, что в подсобке кое-что есть, – говорил Куллотта, – мы полезли за подвесной потолок и вырвали оттуда какое-то устройство. Оно было похоже на маленькую ТВ-камеру, на ней была надпись:“Правительство США” или что-то типа того, а серийный номер был стерт. Я сильно выбесился. Мне хотелось растоптать проклятую штуку, но Тони заставил нас позвонить Оскару и отдать ее. Думаю, ему понравилась мысль о том, как федералы прискачут за ней с протянутыми руками».

Когда ФБР поняли, что два года слежки за Спилотро через технические устройства ни к чему не привели, они подослали в «Голд Раш» агента под прикрытием Рика Бэйкена, который представился как Рик Кэлис.

Согласно хитроумному плану, первые несколько месяцев Бэйкен входил в доверие, играя в карты и проигрывая брату Тони, Джону. Во время этих игр Бэйкен ненароком обмолвился, что он бывший уголовник и вор драгоценностей, которому позарез нужны бабки и который хотел бы сбагрить краденные бриллианты по отличной цене. Само собой, в бюро подготовили нужное досье на случай, если Спилотро решил бы проверить криминальное прошлое Бэйкена. Но даже после личной встречи со Спилотро Бэйкен обнаружил, что Герби Блицштайн, подручный Тони, пресекал любые попытки поговорить с Тони напрямую.

Через одиннадцать месяцев бесполезной и опасной работы под прикрытием федералы настолько отчаялись, что пошли на крайние меры. Прикрепив к себе микрофон под одежду, Бэйкен прорвался к Спилотро лично и сказал, что его загребли ФБР, устроили допрос и угрожали тюрьмой, если он не расскажет о незаконных делах Тони.

К удивлению Бэйкена, Спилотро решил обратиться к своему адвокату, Оскару Гудману.

Так Бэйкен оказался в офисе адвоката, с микрофоном под одеждой, в роли преступника. Гудман слушал рассказ Бэйкена около пятнадцати минут, после чего дал ему имена нескольких юристов, которым следовало позвонить. Впоследствии Гудман вдоволь позабавился, обыгрывая ситуацию в таком свете, будто ФБР пытались нарушить адвокатскую тайну, установив прослушку разговоров возможного ответчика и его адвоката.

Время шло, и Спилотро проводил все меньше времени со своей женой Нэнси. Когда они были вместе, они ругались, а ФБР все слушали. Она жаловалась, что он потерял к ней интерес. Она обвиняла его в интрижках. Его никогда не было дома. Он никогда не говорил с ней. По утрам ФБР записывали тишину, пока Тони варил кофе, а Нэнси читала газету. Затем он уезжал в магазин, даже не попрощавшись.

Иногда Нэнси звонила ему на работу, чтобы передать сообщение; как утверждает Бад Холл, Тони всегда грубил в ответ. Она говорила: «Не знаю, может ли это подождать, но звонил такой-то и такой-то». «Может», – с сарказмом отвечал Тони и вешал трубку. Он мог раздраженно ответить: «Нэнси, я занят» и отключиться. Он никогда не вел себя с ней уважительно, и она постоянно плакалась Дине Харте, подружке Герби Блицштайна, который управлял легальным прикрытием в «Голд Раш». Нэнси звонила Дине каждый раз после того, как Тони ее избивал или когда она подозревала, что Тони опять ей изменяет “с этой”, а Дина сообщала Нэнси о том, чем Тони занимался.