А кроме того, она все еще совершенно повернута на Чейзе, поэтому все эти совместимости-несовместимости сейчас не важны. А важно то, что она меня практически не замечает.

Ну ничего, у меня есть идея для нового клипа – уж от него-то у нее точно снесет крышу. Тем более что главное в нем не юмор, а полет фантазии и спецэффекты.

Называется клип «Человек-оркестр». Место действия: школьный репетиционный зал. На фоне зеленого экрана я по очереди имитирую игру на всех инструментах школьного оркестра. Потом в видеоредакторе накладываю себя на все места, которые занимают на подиуме оркестранты, и получается оркестр, где за всех музыкантов – один я.

Джоэл помогает мне зарезервировать зал на четверг после уроков. На музыкальном отделении все так рады возвращению главной звезды школьного музыкального небосвода, что миссис Гилбрайд готова сделать для него что угодно, да хоть первенца своего ему в жертву принести. А еще Джоэл слывет хорошим мальчиком, который ничего не поломает и мусора после себя не оставит.

К сожалению, Чейз в съемках участвовать не сможет. Как раз в это время ему надо будет писать тест по социологии, который он пропустил из-за визита к врачу, который лечит свалившихся с крыши. Но, как говорится, нет худа без добра. В том, что Чейза не будет на съемочной площадке, я вижу следующие плюсы: а) Джоэл вызвался вместо него поработать оператором, а снимает он неплохо; б) есть у Чейза амнезия или нет, миссис Гилбрайд все равно близко не подпустила бы его к инструментам – она до сих пор оплакивает тот рояль, как если бы его подарил школе сам Бетховен; и, наконец, в) Кимберли, когда рядом оказывается Чейз, ни на чем не может сконцентрироваться, и поэтому-то, наверное, до нее не дошел юмор «Лиственного человека». В этот раз, пока Чейз будет писать тест, она сможет сосредоточить свое внимание на мне.

Сначала я планирую взять напрокат смокинг, потому что настоящие музыканты из оркестра одеваются со строгим шиком, но мама не дает мне денег. Поэтому я изворачиваюсь как могу. Беру светло-серый костюм, который надевал на бар-мицву, и крашу его кремом для обуви. Белую рубашку я тоже слегка покрасил. Надеюсь, на видео этого никто не заметит – в кадре я буду в нескольких экземплярах, но, к счастью, довольно общим планом. Чтобы мой наряд еще больше походил на смокинг, я одалживаю у отца галстук-бабочку.[10]

При виде меня, появившегося из дверей туалета в полном артистическом прикиде, Кимберли морщит нос – ей это, кстати, очень идет.

– Ну от тебя и воняет! Ты что, жидкостью для заправки маркеров облился?

– Это крем для обуви, – объясняю я. – И воняет им не от меня, а от костюма. Мне надо было изобразить строгий костюм.

– А чем тебе нормальная одежда не подошла?

– Тем, что музыканты в оркестре одеваются строго.

– Но ты же не музыкант.

Если Кимберли вообще не обращает на меня внимания, то чего удивляться, что она не читает сценарии, которые я ей присылаю. Но ничего, по пути в репетиционный зал я ей вкратце рассказываю, что там сейчас будет происходить.

Выслушав меня, она говорит:

– Ты капаешь на пол черным.

– Правда?

Ай-ай-ай. За мной по коридору тянется цепочка черных пятен. Но сейчас поздно что-либо предпринимать. Вот снимем видео, и тогда я все уберу. Наверно, крем для обуви легко оттирается спиртом. Или, может быть, жидкостью для снятия лака?

Джоэл дожидается меня в репетиционном зале. Он уже повесил позаимствованный в видеоклубе зеленый экран, расставил по местам музыкальные инструменты и установил камеру на штатив – так как съемка будет вестись со штатива, мы легко обойдемся без Чейза с его твердой рукой. Протянув по залу провода, Джоэл подключил несколько дополнительных источников света. Можно начинать.

Мелодией для сюжета я выбрал оркестровую версию песенки «Какой хороший парень!». Я потом наложу ее при монтаже, но во время съемки все равно запущу на телефоне, чтобы попадать в такт. С трубой, кларнетом, саксофоном, флейтой это, может, и не так важно. Но когда я буду изображать игру на скрипке и других струнных, рука обязательно должна двигаться в правильном темпе. И тем более нельзя промахиваться при игре на тромбоне, литаврах и тарелках.[11]

– Я знаю эту песенку, – говорит Кимберли после того, как во время съемок минут двадцать слушала ее в закольцованной записи. – Почему ты выбрал именно этот отстой?

Мы уже почти заканчиваем – снимаем фагот, валторну. Напоследок остается туба. Она у нас той разновидности, с какой маршируют оркестры. В нее надо влезть, чтобы она обвила тебя, как удав.

– Постой, – говорю я. – А нормальной, что ли, нет?

– Она помялась, – отвечает Джоэл. – Ее уронили с лестницы и отправили в починку. Так что или играй на этой, или обойдемся без тубы.

Делать нечего, оркестра без тубы не бывает. Я просовываю в нее голову и плечи и пытаюсь встать на ноги. Клянусь, эта штуковина тяжелее меня. Я не Геркулес, но с другой стороны, в нашем марширующем оркестре на ней играет шестиклассница ростом мне по плечо. Как только она умудряется ее поднять? А потом найти силы, чтобы в нее дуть?

Заметив, что Кимберли смотрит на меня с некоторым сомнением, я изображаю лицом железную уверенность и объявляю:

– Мне это раз плюнуть. – Звучит это так, будто из меня как раз в этот момент выходит почечный камень. Я же рассчитывал совсем не на такой эффект.

Я подношу мундштук ко рту и кивком командую Джоэлу включить камеру. Он начинает снимать.

Но тут вдруг двери зала настежь распахиваются и меня с головой накрывает поток белой пены. В нормальной ситуации я бы легко устоял на ногах, но сейчас, навьюченный тяжеленной тубой, теряю равновесие и валюсь на пол. Медь инструмента громко лязгает о стальной угол подиума.

Джоэл испускает вопль ужаса. По-прежнему засунутый в тубу, я выкатываюсь из пенного потока и только тогда понимаю, что его так напугало: у дверей зала стоят Эрон Хакимян и Питон Братски с огромными блестящими огнетушителями в руках и поливают из них все, до чего добивает струя.

– Убирайтесь отсюда! – дрожащим голосом кричит Джоэл.

Эрон гнусно усмехается в ответ.

– Ну и ну, это же лох! А мне казалось, что мы – такие грубияны! – тебя обратно не звали.

– Что ж, лох, с возвращением! – рявкает Питон и с ног до головы окатывает Джоэла пеной из огнетушителя.

Я оглядываюсь на Кимберли. Ничего себе – она хихикает! Наконец-то эта девочка оценила мой юмор. Она же уверена, что все так и задумано. Ей в голову не приходит, что на нас напали.