А теперь я хотел бы затронуть смежную тему — воздействие молекул на эмоции и восприятие. Под молекулами я подразумеваю просто химические вещества — природного происхождения или синтезированные в лабораторных условиях. Всем нам, разумеется, известно, что эти молекулы влияют на поведение. Представителям любой части света доводилось пробовать вещества вроде этанола, под воздействием которых меняется и поведение, и мироощущение, и восприятие действительности. Мы знаем и о транквилизаторах, которые делают то же самое. А теперь рассмотрим некий конкретный пример — маниакально-депрессивный синдром. Это ужасная болезнь, человек попеременно впадает в две крайности, и мне сложно судить, какая хуже: в первой он погружается в пучину депрессивного отчаяния, во второй — пребывает в крайнем возбуждении, в котором возможным кажется все, вплоть до того, что многие страдающие этим синдромом склонны в маниакальной стадии воображать себя богом. И это, конечно, снижает дееспособность. Дееспособность снижается в обеих крайних фазах, а промежуток между ними довольно короток — как у маятника, который медленнее движется на подъеме и быстрее пролетает середину. Эта болезнь встречается в любой культуре, но до недавнего времени лекарства от нее не было. Однако лет двадцать–тридцать назад появилось вещество, которое значительно снижает маниакально-депрессивный синдром у многих пациентов, при условии тщательного расчета дозировки. Те, кто принимает это вещество в контролируемых дозах (многие из них), возвращаются к адекватному функционированию. Жизнь нормализуется, и для них это великое благо. Что это за вещество? Литий, в виде солей. Литий — это химический элемент, третий из простых веществ после водорода и гелия. Поразительно, что такое элементарное вещество способно оказать такое мощное воздействие на часть населения земли, причем не только на поведение. Если поговорить с бывшими больными, точнее со страдающими маниакально-депрессивным синдромом, контролирующими болезнь с помощью регулярного приема лития, вы услышите истории просто невероятных преображений.

Кто возьмется утверждать в свете таких событий, что существуют человеческие эмоции, которые — хотя бы когда-нибудь — не будут коренным образом переосмыслены в рамках молекулярной биологии и архитектуры нейронных сетей? И в нашем обществе, и в других мы найдем огромное множество веществ, часто значительно отличающихся по химическим характеристикам, но обладающих сильным воздействием на настроение, эмоции и поведение. Не только этанол, но и кофеин, псилоцибиновые грибы, амфетамины, тетрагидроканнабинол и другие каннабиноиды, диэтиламид лизергиновой кислоты, больше известный как ЛСД, барбитураты, хлорпромазин (торазин) … Список очень длинный.

Это наводит на определенные размышления: может быть, все человеческие эмоции в какой-то степени регулируются молекулами? Если введенная извне молекула способна менять поведение человека, может быть, и в самом организме найдется сравнимая молекула, воздействующая на поведение? В этой области намечаются заметные сдвиги — я говорю об энкефалинах и эндорфинах, белках, вырабатывающихся в мозге.

Роженицы во время схваток демонстрируют поразительную способность переносить боль, а ведь боль в процессе деторождения действительно зашкаливает. Однако в этом случае, как и во многих других травмирующих ситуациях, человеческий организм вырабатывает определенную молекулу, которая снижает нашу чувствительность к боли. У него есть на это веские и вполне понятные эволюционные причины. В коре головного мозга имеются особые рецепторы, с которыми связываются данные белки, и, как выясняется, опиаты, вводимые извне, обладают химическим сходством с определенным энкефалином, который вырабатывается в самом организме и участвует в подавлении боли. То есть очень похоже, что на каждую «внешнюю» молекулу, как-то воздействующую на человеческие эмоции, находится родственная «внутренняя» молекула, вырабатываемая естественным путем, и именно поэтому у нас в мозге имеются рецепторы, воспринимающие данную функциональную молекулярную группу.

А теперь позволю себе добавить конкретики и привести пример из личного опыта. Вот я прихожу к зубному врачу, и он делает мне укол адреналина. Это молекула. Молекула, вырабатываемая в организме, но ее можно создать и вне его. И каждый раз после укола во мне борются два противоположных желания — кинуться на врача с кулаками или сбежать. Желания в указанных обстоятельствах, думаю, вполне объяснимые. Но именно так действует адреналин — гормон эпинефрин — при любых обстоятельствах, даже при самых благоприятных. Эта реакция называется синдромом борьбы или бегства. Данная молекула вызывает у нас либо агрессию, либо трусливое желание пуститься наутек. Либо одно, либо другое. Примечательно, что две таких явно противоречивых эмоции вызывает одна и та же молекула. Тут имеется крайне интересный момент. В ваш кровоток ввели эту самую молекулу, и вы вдруг что-то испытываете. Это всего лишь воздействие молекулы. Совсем не обязательно ваши ощущения вызваны объективными внешними обстоятельствами. И для этого имеются вполне понятные основания. Вот наши далекие предки сталкиваются, скажем, со стаей гиен, не успев разобраться, что гиены с оскаленными клыками представляют опасность. Было бы слишком непродуктивно вынуждать наших предков останавливаться и пускаться в рассуждения: «Ага, передо мной звери с острыми зубами — похоже, меня могут загрызть. Звери приближаются. Кажется, имеет смысл уносить ноги». Бежать будет уже поздно.

В действительности достаточно одного взгляда на гиену, чтобы тут же выработалась молекула, вы спаслись бегством и уже там разбирались, что это было. Вот две популяции: одна вынуждена медленно размышлять над происходящим, у другой имеется быстрый отклик на воздействие адреналина. Со временем вторые оставляют многочисленное потомство, а первые — нет. И адреналин теперь вырабатывают все. Естественный отбор. Как это происходит, понять несложно. И таких молекул, разумеется, существует множество.

К ним относится, например, тестостерон, который начинает вырабатываться у мужчин в подростковом возрасте и провоцирует их, как нам всем известно, на самые разные странные поступки. Не буду утверждать, что в том самом возрасте меня эта участь миновала. Последствия бурления тестостерона я испытал на собственной шкуре. Можно, конечно, подумать, что наши далекие предки могли догадываться, насколько полезно продолжать род, оставлять потомство, и подходили к этому вопросу осмысленно. Но это очень сомнительно. Это требует усиленной умственной работы и мозговой деятельности, так что гораздо лучше просто заложить в мозг соответствующую программу, запускаемую данной молекулой, когда биологические часы отмерят нужный срок. Тогда появление привлекательной представительницы противоположного пола будет немедленно влечь за собой цепь соответствующих событий, и род продолжится.

И таких молекул у нас тоже еще много. У женщин есть эстроген и другие гормоны. Половых гормонов у каждого пола не по одному. По статистике, в списке главных предметов мечтаний взрослых людей любого возраста рейтинг секса очень высок, все остальное гораздо ниже. Понятно, что чем больше в общем и целом человек заинтересован в половых связях, тем больше потомства он имеет вероятность оставить, по крайней мере до изобретения средств контроля рождаемости, так что любому виду такой встроенный механизм дает преимущество при естественном отборе.