Пашка окинул его долгим неприятным взглядом, задумчиво постучал ладонью по рулевому колесу.

– А я, честно говоря, намерен получить еще, – твердо сказал он. – И получить немало. Я ценю свой труд. Он очень вреден. Ты не представляешь себе, насколько он вреден. Иногда я завидую таким, как ты. Ты думаешь, что у меня внутри? Душа? Как бы не так! У меня внутри одно дерьмо. Это очень неприятно, но мне приходится с этим жить, и, чтобы иногда забывать об этом, мне нужны деньги. Рестораны, курорты, девки… Ну, все, как положено.

– Сочувствую, – сказал равнодушно Давыдов. – Но при чем тут я?

– Как это при чем? Чьими проблемами мы сейчас занимаемся?

– Ты к моим проблемам больше не имеешь никакого отношения! – отрезал Давыдов. – Об этом я сказал тебе еще вчера. Больше мы не встречаемся. Я решил твердо.

– Он решил! – скривился Пашка. – Между прочим, когда ты вчера убежал, разыграв истерику, я понял, что не отступлюсь. Польза будет обоюдная. Ради этого можно и рискнуть. Тем более ты пообещал мне аванс. Я был просто окрылен. И предпринял еще кое-какие шаги.

Давыдов тревожно посмотрел на него.

– Какие шаги? Что ты говоришь? Мы договорились, что никаких шагов ты больше…

– Ты слишком эмоциональный и несовременный человек, – снисходительно заметил Пашка. – Поэтому я сам решил. Я решил, а не ты. И с этой минуты все буду решать только я один. Прошу зарубить это на носу.

Давыдов почувствовал, как у него снова начали позорно трястись руки. С трудом справляясь с охватившим его волнением, он произнес:

– Постой! Что ты говоришь? Ты… Постой! Если ты приложил руку к смерти Савелия – я тебя убью! Слышишь?

– Любопытно, – усталым голосом сказал Пашка. – Тебя лупят все, кому не лень, ты сдачи дать не можешь, а старого друга ты готов убить ни за понюх табаку. Любопытно. Ты надеешься, что я окажусь легкой мишенью?

– Мне плевать, какая ты мишень! – Давыдов намеренно распалял себя. – Но то, что ты стал большой сволочью, я уже понял, а сволочей…

– Подожди, не тараторь! – с досадой сказал Пашка. – Сволочь – понятие субъективное. Наступил человек тебе на ногу – вот он и сволочь. А ведь он может быть распрекрасный человек. Но я готов принять на себя этот титул. Только давай поговорим дальше спокойно. Нам многое надо решить.

– Сначала ты мне скажешь – ты имеешь какое-нибудь отношение к смерти Савелия? Только отвечай прямо!

– Как раз об этом я и собирался поговорить. Да, я имею отношение к смерти этого придурка. И не какое-нибудь, а самое прямое. Это я его убил.

Давыдов ждал этих слов и выбросил вперед руку, сжатую в кулак, уже слыша, как хрустит под его ударом наглая Пашкина челюсть. Но произошло невероятное. Пашка едва пошевелился и спокойно перехватил запястье Давыдова в сантиметре от своего лица. А потом он так сжал его, что у Давыдова даже дух захватило от боли. А Пашка стал медленно выворачивать его руку, наблюдая за его реакцией с терпеливым любопытством исследователя. Давыдов понял, что еще секунда, и ему придется самым позорным образом просить у этого мерзавца пощады. Иначе его рука переломится, как сухая ветка. От унижения у него даже слезы навернулись на глаза. Но в последний момент, когда Давыдов уже был готов завопить от боли, Пашка неожиданно отпустил его руку.

Давыдов старался, чтобы на лице у него не отразилась та гамма ощущений, которая бушевала в его душе, но он сам понимал, что это ему плохо удается. И рука его онемела, будто охваченная параличом. Нечего было и думать о том, чтобы нанести второй удар. Бой был проигран по очкам, но вчистую.

– Никогда не пытайся делать то, что тебе не свойственно, – тихо сказал Пашка.

В голосе его не было ни торжества, ни насмешки, и, как ни странно, Давыдов был ему сейчас за это благодарен.

– Ты умный человек, интеллектуал, организатор, – продолжал Пашка. – А грязная работа, удары по черепу, выкручивание рук – это моя специальность. Так что давай разделять обязанности.

– Какие обязанности? Ты за что Савелия убил, мразь? – уныло проговорил Давыдов.

– За то, что дурак, – ответил Пашка. – И не просто дурак, а опасный дурак. Опасный не только для меня, но и для тебя тоже. Конечно, если бы не случай, его дурость не вылезла бы на поверхность. Но, к сожалению, шестого июля, когда мы с тобой мирно беседовали за чашкой кофе, он поставил твою машину не туда, куда надо. Знаешь, почему он предостерегал тебя от общения со мной? Потому что он узнал меня. Он, оказывается, был свидетелем небольшого инцидента на улице Полтавской. Припоминаешь?

– Так ты и этого человека убил… – протянул Давыдов.

– Совершенно верно, признаюсь тебе в этом, как другу, хотя чувствую, что делаю непростительную ошибку. Впрочем, ладно. Теперь нас столько связывает, что на некоторые детали можно не обращать внимания. В общем, твой Савелий в любую минуту мог заложить меня ментам. А следом бы пошел и ты. От него нужно было избавиться, Леша!

– А ты не боишься, что я продолжу его дело и сам теперь пойду в милицию? – с вызовом спросил Давыдов. – Может быть, лучше сразу и меня убьешь?

– Лучше я поработаю на тебя, – сказал Пашка. – А ты мне денег заплатишь. Скоро все устаканится, дела твои опять пойдут в гору, и ты забудешь все сегодняшние неприятности. Ведь я все сделал так, чтобы принести тебе максимальную пользу. Я убрал потенциального стукача, но не примитивно, а так, чтобы подозрение в убийстве легло на человека из окружения Величко. Как я это сделал, тебе знать необязательно, но можешь быть уверен, сейчас и этому типу, и его наглому хозяину приходится несладко. Ну, представь себе, что получается – сначала кто-то звонит помощнику Величко и предупреждает, что того ждут неприятности. Потом этого помощника убирают. Явных улик нет, но Величко в силу испорченности своего характера решает, что это сделано с твоей подачи. Он устанавливает за тобой слежку… Ты не догадывался? А вот я догадался и подсуетился малость. Теперь пришла пора думать ментам, почему люди Величко убивают твоих людей и что все это значит. Говоря образным языком, акции Величко начинают стремительно падать. Еще немного – и ты будешь свободен, Леша! У Величко появится столько новых проблем, что он выбросит из головы мысль о рейдерстве. Но тебя это не коснется, уверяю! Я уже разработал кое-какие схемы. Например, мне известно имя человека, которому Величко должен большие деньги. Там у них все полюбовно, но если постараться, то можно так повернуть ситуацию, что они вцепятся друг другу в глотки, со всеми вытекающими отсюда последствиями…

У Давыдова в кармане запел мобильник. Он машинально дернул рукой, чтобы достать трубку, но резкая боль в запястье заставила его застонать. Давыдов побледнел от бессилия, но потом все же преодолел боль и каким-то сверхусилием сумел добраться до телефона.

– Да! – зло бросил он в трубку. – Я слушаю!

– Алексей Петрович! – в большом волнении обратился к нему его собственный бухгалтер. – Я тут с ног сбился, вас разыскиваю. Вы где? Тут счета пришли и от поставщиков прайс-листы. Они взвинтили цены на десять-пятнадцать процентов! А по счетам вообще отдельный разговор…