узаконить его притязания, но я также думаю, что в этом есть доля жестокости. Я думаю, в глубине души он чувствует, что теряет контроль над ситуацией, как с Лиамом, так и со мной, и что он хватается за все, чтобы вернуть этот контроль.

Лиам и Ана не то, чтобы окажутся на улице, они так же богаты, как и любой из нас, и у Лиама все еще есть его пентхаус, насколько я знаю. Но факт остается фактом: беременность Аны, это потрясение, и я знаю, насколько она хрупка. Я не испытываю никакой любви к этой женщине после той боли и трудностей, которые она причинила мне, Лиаму и нашим семьям. Тем не менее, я не хочу, чтобы Коннор или я были причиной того, что с ней что-то случится.

Я сажусь в машину на следующее утро после возвращения из Японии, чувствуя напряжение, пронизывающее каждый дюйм моего тела. Как будто все приятное расслабление от поездки полностью рассеялось, сменившись стрессом из-за того, что мы с Коннором снова поссорились. Он почти не прикасался ко мне и не разговаривал с тех пор, как мы вернулись, за исключением того, что грубо трахнул меня сегодня утром в тишине, прежде чем вызвать такси на склад, сказав, что оставит водителя для моей поездки в поместье.

Это была фантазия, говорю я себе, пока еду в полутемной тишине на заднем сиденье автомобиля. Это было красиво, счастливо и изысканно, но все кончено. Именно так, как я и предполагала.

Я сорвала жемчужный браслет со своего запястья в ту ночь, когда мы с Коннором поссорились из-за текстовых сообщений, которые я видела. С тех пор он остался на дне моей шкатулки с драгоценностями. Я не могу на него смотреть. Это олицетворяет то, что я считала идеальным днем, настоящее проявление привязанности с его стороны, а после взрыва прошлой ночью все это кажется ничем иным, как ложью. Как будто он покровительствовал мне все выходные. Единственное, что заставляет меня чувствовать себя хоть немного по-другому, это то, что я знаю, что он не смог бы подделать свое желание ко мне. Он хотел Меня, и это было очевидно. Он поддался своему желанию, но я знаю не хуже любого другого, что похоть, это не то же самое, что любовь. Коннор с самого начала сказал мне, что не полюбит меня. Это только моя вина, если я не обратила на это внимания.

Машина останавливается у ворот, и я опускаю окно, высовываясь, чтобы нажать кнопку домофона.

— Это Сирша, — отчетливо произношу я. — Я здесь, чтобы поговорить с Анастасией.

Наступает пауза, а затем из динамика доносится грубый мужской голос, вероятно, одного из их охранников.

— Вам и вашему мужу здесь не рады, мэм. Проезжайте вперед и развернитесь

— Мне нужно поговорить с Анастасией, — настаиваю я. — Это очень важно.

— У меня указания, что никому из вас не разрешается находиться на территории поместья.

— Ты можешь просто пойти и сказать ей, что я здесь? — Раздраженно спрашиваю я. — Скажи ей, что у меня есть информация, которую ей действительно нужно знать. Она может принять решение сама.

Возникает секундное колебание, и сначала я думаю, что он собирается снова сказать мне, чтобы я уходила. Я не уверена, что сказать, если он это сделает. Но тут щелкает интерком.

— Подождите здесь, — хрипло говорит он, и программа отключается.

Я сижу, как мне кажется, слишком долго, постукивая ногтями по обнаженной коже колена под подолом платья. Я понятия не имею, что он собирается сказать, когда вернется, но в конце концов грубый голос возвращается.

— Она сказала, что примет вас. Заезжайте.

Железные ворота открываются, и моя машина выезжает вперед по извилистой гравийной дорожке во внутренний двор с фонтаном, передо мной раскинувшийся особняк. Я выхожу, разглаживая юбку своего платья, чувствуя, как у меня от нервов сводит живот. Я не была в поместье Макгрегоров с тех пор, как была маленькой, и на самом деле это не те обстоятельства, при которых я хотела появиться, но я взяла на себя смелость попытаться исправить это, и я не могу сейчас уйти.

У двери меня встречает пожилая леди в черном платье, которая провожает меня в комнату с мягкими диванами и камином, похожую на нашу гостиную в доме моей семьи.

— Присаживайся, — натянуто говорит она и уходит.

Пока я жду, я осматриваю комнату, любуясь дорогими коврами с рисунком, обоями в цветочек и тяжелыми портьерами. Я пытаюсь представить, что живу здесь, что это мой дом, и это сложно. Я уверена, что Коннору будет все равно, если я сделаю ремонт, но дело не только в этом. В нашем доме в центре города я чувствую себя больше как дома, чем здесь. Он кажется огромным и богато украшенным, как дворец, по которому можно разгуливать.

Дверь открывается, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть входящую Ану. На ней синие штаны для йоги и длинный топ, закрывающий слегка округлившийся живот, волосы убраны с лица в свободный низкий пучок. Она выглядит уставшей, ее лицо осунулось, под глазами темные круги, как будто она плохо спала. Значит, нас двое, мрачно думаю я. Выходные в Японии были лучшим сном, который я когда-либо получала, но это было потеряно. Я снова начинаю беспокойно спать.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — Голос Аны резкий и тонкий, когда она садится на диван напротив меня, под стать ее миниатюрному личику. — Лиам не будет рад, что ты здесь, но я полагаю, что для тебя приехать сюда означает, что это должно быть важно.

— Так и есть. — Я сплетаю пальцы на коленях, переводя дыхание. Такое чувство, что я была права, придя сюда: Ана выглядит хрупкой, как я и ожидала. — Коннор хочет, чтобы вы с Лиамом покинули поместье. Он готов предпринять шаги, чтобы убедиться, что это произойдет.

Ана хмурится.

— Я уже знаю, что он хочет, чтобы мы ушли. Лиам рассказал мне. Это все?

— Я хотела, чтобы ты поняла, насколько он серьезен. Он пришлет людей и убедится, что вы ушли. Я знаю, вам есть куда пойти, но это не значит…

Ана слегка бледнеет.

— Значит, он собирается вышвырнуть нас. — Ее голос ровный. — Он больше не ждет, что Лиам уступит.

— В основном. — Я наклоняюсь вперед. — Анастасия, тебе нужно убедить Лиама, по крайней мере, перевезти тебя отсюда обратно в пентхаус. Это небезопасно.

Она поджимает губы.

— На самом деле я склонна согласиться с тобой, Сирша, как бы странно это ни звучало. Мне даже не нравится этот дом. — Ана тихо смеется. — Но я должна поддержать Лиама. Для него важно быть здесь. Отстаивать свою позицию. И я…

— Для Коннора это тоже важно, — натянуто говорю я, обрывая ее. — И его люди грубее, чем у Лиама. Они…

Двери снова открываются, на этот раз с грохотом, и мы