Причиной смерти Захарова стала то ли шальная пуля, то ли так далеко залетевший осколок.

Вообще-то, пуля 7,62 летит километр, а между нами и врагом сейчас чуть больше семисот метров, так что могла и шальная пуля прилететь. У Захарова рана на шее, пуля клюнула ему в основание черепа, прошла насквозь, перебила крупную артерию и улетела дальше. Смерть практически мгновенная. Судя по следам крови, он после ранения пробежал еще пару метров, а потом завалился набок и упал в заросли лесопосадки.

Вот так на пустом месте потеряли сослуживца, боевого товарища. На какой-то миг мне даже стало стыдно, что всего пару минут назад я хотел выписать звездюлей Захарову. Да, он виноват в срыве засады и демаскировке нашей позиции, но сейчас он мертв, и это многое прощает. О погибших – либо хорошо, либо никак!

Связался с Рыжиком; используя кодовые фразы и заранее оговоренный цифровой шифр, доложил: дескать, нас засекли, отошли с боем, Захаров – «двести», камеры установлены, и надо вести корректировку стрельбы по ним, движемся домой. Комбат не стал давать никаких наставлений, потому что и так знал, что тело погибшего мы вынесем, а подробности боестолкновения сообщим, когда вернемся. Нефиг засорять эфир болтовней, тем более что по радиосигналу на нас могут навести что-нибудь смертоносное и взрывоопасное.

Тело младшего лейтенанта освободили от бронежилета, шлема и БК, уложили на мягкие брезентовые носилки, впряглись в них вчетвером и потащили Захарова в тыл. Труп младлея мерно колыхался на брезенте, как будто его укачивали, как малое дитятко в люльке. Дай бог, чтобы там, на небесах, ему было лучше, чем здесь, на земле!

Бамут двигался чуть в стороне, вертя головой на триста шестьдесят градусов: он теперь наши глаза и уши. Семену не привыкать, он дитя войны, у него чуйка развита лучше всех, с кем мне приходилось встречаться за эти годы.

Вражеские снаряды продолжали проноситься у нас над головой, утюжа северные окраины Токмака. Противник усилил артобстрел, чтобы не дать нашим артиллеристам возможность вести огонь по попавшей на минное поле колонне. Наши артиллеристы контрбатарейную стрельбу не вели, потому что со снарядами был напряг.

Потом уже, спустя пять часов добравшись до своих, мы узнали подробности этого боя. Шли так долго потому, что несколько раз нас засекали вражеские беспилотники и наводили на нас украинскую арту. Мы ныкались, вжимались в землю и пережидали обстрелы, молясь всем богам, чтобы пронесло. Повезло, больше никто из моей группы не пострадал. У нас вообще группа счастливая и везучая. Все благодаря духам, коим регулярно приносятся дары: кофе, сигареты, сникерсы и (очень редко) коньяк.

Минометчики Пыха переждали обстрел и, как только установленные нами камеры засекли, что враг решил вернуться, чтобы утащить свою подбитую технику в тыл и собрать «двухсотых», тут же в спешном порядке развернули два расчета 120-миллиметровых минометов и отработали по эвакуационной команде украинцев. Обстрел продолжался всего три минуты, но за это время опытные минометчики успели послать врагу тридцать мин, уничтожив не только живую силу противника, но и подъехавшую «мотолыгу», КрАЗ с краном и БТР-80.

По итогу за второй день боев за Токмак наш батальон нанес противнику самый существенный урон. Суммарно в засаде и во время минометного обстрела противник потерял убитыми и ранеными до ста пятидесяти человек, два танка, четыре БМП, три БТРа, шесть единиц легкобронированной техники и десяток различных автомобилей. У нас были один «двухсотый», младший лейтенант Захаров, и три «трехсотых», получивших ранения во время вражеского обстрела.

Получалось, что в первый день, когда наш батальон вступил в бой прямо с колес, противник нахлобучил нас, хотя вопрос, кто кого еще нахлобучил, тут спорный. Я бы сказал, что разошлись с ничьей – 1:1. А второй день был целиком за нами. Так что счет стал 2:1 в нашу пользу.

Ну а дальше закрутилась обычная суровая военная тягомотина, когда одна сторона упорно наступает, пытаясь выбить со своих позиций вторую сторону, то есть нас, ну а мы так же упорно и ожесточенно защищаем свои позиции, не давая врагу пройти сквозь наши ряды.

Логика вражеских действий была проста и смертоносна. С утра обстрел, во время которого к нашим позициям подходит небольшая штурмовая группа – две-три «коробочки» и пара отделений пехоты. Если мы огрызаемся, то штурмовики отходят, а по выявленным нашим огневым точкам отрабатывают арта и ПТУРы противника. Потом обстрел повторяется вновь, и штурмовики опять лезут к нам в гости.

И так изо дня в день. Монотонно, деловито, обстоятельно. Без геройства, излишнего пафоса, бравурных маршей и прочей чепухи. Мы, битые и тертые вояки, не встречали вражеских штурмовиков всем скопом, нет. Обычно по наступающим работали не больше трех-пяти человек. Пара пулеметов, снайпер и гранатометчик. Подпустим поближе, сожжем вражескую «бэху», положим двух-трех штурмовиков да прячемся по укрытиям. Нефиг весь батальон светить. Мы ж не идиоты.

Враг тоже опытный, понимает, что да как. В небе без перерыва висят украинские коптеры, одни сменяют другие. Вражеские БПЛА могут работать по излучению тепла, могут по звуку, могут по радиосигналу. Украинская арта наводится практически мгновенно: только оператор засек движение, сигнал или человеческую речь, сразу же туда летит «пряник».

Они наступают, мы – держимся. Они закидывают наши позиции снарядами и минами, нам ответить нечем, все наши минометы давно выбиты, поэтому мы – держимся. Они вводят в бой все новые и новые силы, у нас резерва нет, поэтому мы – держимся. Они лупят по нам из танков прямой наводкой, у нас все ПТУРы и СПГ-9 давно отстреляны, поэтому мы – держимся. Они засыпают наши позиции «лепестками», мы – держимся, по утрам расстреливая коварные сюрпризы из автоматов и детонируя их камнями. Они обстреливают наш сектор обороны из РСЗО снарядами, начиненными фосфорными, зажигательными зарядами. Камни, бетон, сам воздух горит, все в огне, а мы – держимся.

В первые дни осады наш батальон активно контратаковал, встречая противника на подступах к Токмаку. Мы минировали опасные участки, устраивали засады, осуществляли сбросы с беспилотников. Один раз мне удалось удачно сбросить ВОГ на вражескую БМП, из десантного отсека которой выгружали миномет и ящики с минами. ВОГ «клюнул» в ящик с минами, те детонировали – три бойца противника и БМП «копейка» ушли в минус.

А как-то Бамуту посчастливилось поймать на перебежке целое отделение украинских штурмовиков, которые неразумно компактно сосредоточились перед броском за стеной из газоблоков. Семен расстрелял их через стену, высадив полкоробки в ненадежное укрытие,