Собрав мешочки с алмазами, ювелир удалился в заднюю комнату и уселся за стол.

Матросы расселись, кто где горазд, прямо на пол. Невесть откуда появилась выпивка и кости. Никто не собирался покидать помещения, пока не произойдёт окончательный расчет. Ребята не монахи, чтоб сидеть тихо, потому шум стоял невообразимый.

— Господа, вы мешаете мне сосредоточиться! — голландец поднялся, чтоб закрыть дверь.

— Стоять! Билли Бонса на мякине не проведешь! — Штурман подставил ногу и заглянул в комнату.

В комнате было четыре стены и одна дверь. Других выходов Бонс не заметил.

— Вы не против? — голландец выжидательно посмотрел на Билли сверху‑вниз.

— Валяйте… — Бонс нехотя убрал ногу, и дверь захлопнулась.

Охранники безучастно сидели в углу, писарь составлял бумаги, иногда переспрашивая наши имена.

Прошло полчаса, прежде чем Билли надоело ждать, и он снова заглянул в заднюю комнату.

Я видел, как он обмер, схватившись за косяк. Затем повернулся к нам, и его лицо напоминало лик мертвеца, так бледен он был. Я думал, беднягу хватил удар. Он вскочил в комнату, грохнул опрокинутый стол. Но раньше, чем я смог заглянуть туда, Билли вышел, пошатываясь. В руке он держал свой тесак.

Писарь так и остался за столом, когда Билли разрубил его умную башку надвое. А молчаливые стрелки орали, как недорезанные. Впрочем, такими они и были, когда мы поджигали лавку.

Билли Бонс завершает повествование

Я не поверил своим глазам, когда увидел, что голландец исчез из запертой комнаты. Ноги едва не подкосились, сердце глухо застучало в предчувствии несчастья. И оно случилось.

Команда едва меня самого не изрубила в куски, когда мы обнаружили, что проклятый голландец удрал со всеми нашими сокровищами, оставив подставных работников нам на растерзание.

Я выкрутился лишь потому, что не долго размышлял перед тем, как пустить кровь. Вид мозгов на столе охладил желание ребят винить меня в содеянном проклятым голландцем.

— Что вы замерли, как надутые ежи, пороху вам на задницы! Ищите негодяя, он не мог сбежать далеко!

Двое бросились в потайной ход в полу, остальные выбежали на улицу, выхватив клинки и ругаясь, на чём свет стоит.

Да где уж сыскать беглеца в этом лабиринте улиц? Уж проще иголку найти в снопе сена. Мы лишь замотались, избили пару‑тройку прохожих, попавших под горячую руку, и сожгли проклятую лавку вместе с доброй половиной прилегавших к ней домов.

К вечеру, утомившись от бесплодных поисков, мы вернулись на корабль. Под насмешки товарищей, сохранивших камни, злые и усталые мы завалились по гамакам.

Забегая наперёд, сообщу, что первый же захваченный в море голландский корабль мы сожгли. Капитана я собственноручно изрубил на куски. А кормовой флаг мы исписали похабными и злыми пожеланиями всем голландцам, и бросили в шлюпку оставшимся в живых, среди коих не все оказались представителями этого гнилого племени. Туда же отправили голову капитана голландца, с просьбой передать её месьйору Ван Варенбергу. С наилучшими пожеланиями…

Таким образом в дальнейшем мы поступали со всеми голландцами на пути. Флинт, это вам не миляга Ингленд. У Флинта завсегда был порядок на корабле, и хоть он сам иногда бывал жесток со своей командой, но в обиду нас не давал. И плевать ему, что у Англии с Голландией мир. У нас своя страна, свой парламент и свои законы.

Долго мы на этом берегу задерживаться не могли. Ювелира и след простыл, и нам задерживаться не стоило. В этом порту уже каждая собака знала, что за груз в нашем трюме. Посему на следующее утро, перед рассветом, мы снялись с якоря и продолжили путь на северо‑запад.

Со временем глупый случай начал забываться, жизнь пошла своим чередом.

Я сдружился с мальчишкой. Звали его Джеком. Был он бойким мальчуганом, смелым и любопытным. Страшно было смотреть, как он взбирался по вантам до самого салинга, и свешивался вниз, словно всю жизнь провёл на высоте. Он даже переплюнул Хенки, прозванного обезьяной за длинные руки и умение взбираться по снастям. Я знал, что из Джека вырастет первоклассный моряк, если судьба позволит ему дожить до наших годов.

И Проглота мальчишка быстро прибрал к рукам. Раньше я был единственным на корабле, на чей зов отзывался этот одичалый кот. И вот однажды я увидел, как он трётся о ноги мальцу! Такого он себе даже со мной не позволял, и правду говоря, во мне зашевелился червячок обиды, ощущение, что меня если и не предали, то уж точно нашли кого получше. Может, и так. Я всё реже искал кота, чтоб подкормить. Хватало с головой и других забот.

А вот с Каторжником парнишка не сдружился. И не мудрено — попугай, птица мстительная, и за выдранное из хвоста перо благодарить не будет. При появлении юнги Каторжник начинал кричать: «Каброн! Режут!», и дико метаться, пытаясь порвать цепь и слететь куда повыше.

В общем, резвый малыш скоро стал общим любимцем.

Я часто задавался вопросом — что будет с мальчиком дальше? Мы то, скорее всего, оставим корабль, разбредёмся по миру, кому куда дорога поведёт. Я вернусь домой. Не раз представлял я свою встречу с родными, своё триумфальное возвращение в заказной карете, чтоб соседи видели, каким уважаемым человеком я стал. Я представлял, как выкуплю дом старины Хэтча, и заживу в нём в своё удовольствие. Если экономить, денег мне хватит до конца жизни. Найму кухарку, буду пить хорошие вина и курить лучший табак на крыльце собственного дома. Сделаю модели «Кассандры» и «Моржа», поставлю на камине и стану предаваться воспоминаниям, как старый путешественник.

И вот теперь в мои представления о будущем проник маленький шустрый мальчик, сирота без роду и племени. Почему бы не взять его с собой? У лордов поголовно индийские служки, пусть и со мной живёт индус. Не в качестве прислуги, нет. Но ведь соседям о том знать необязательно.

Течение уверенно несло нас вокруг южной оконечности чёрного континента. Впереди ждал дом, слава, будущее. Что ещё нужно скромному моряку? И пусть я не нашёл таинственного острова, о котором узнал от своего первого друга, старого морского разбойника и корабельного плотника в одном лице, я не возвращался с пустыми руками. В надёжном месте на дне моего сундучка лежали тяжёлые мешочки с золотыми монетами. Богатые одежды, дорогие пистолеты, ценная коллекция разных побрякушек заполняли сундук до верху, так что поднять его без посторонней помощи казалось невозможным. Этого добра хватит для того, чтоб стать самым богатым человеком в нашей деревне. Что ещё нужно молодому человеку, едва начинавшему жизнь? Семья — то дело наживное. С таким положением, что могло дать нажитое в морских походах, от лучших невест отбоя не будет.

Впереди было яркое будущее. Всё тёмное и плохое оставалось позади, в мрачных водах чёрного континента.

Я возвращался домой.