Он рассказал о письме жене и дочерям, и все они огорчились, хотя и по разным причинам: дочери оттого, что брат не приедет на свадьбу, мать оттого, что еще долго не увидит сына, как раз теперь, когда и дочерей потеряет. А ведь до сих пор он никогда ее не огорчал. Однако его жизненные планы или как там назвать рассуждения о намерениях, на которые Мартин обратил ее внимание, наполнили ее горделивой радостью, таким достойным и серьезным казалось ей все, о чем он писал, и в итоге она одобрила все, даже путешествие. Позднее, оставшись с мужем наедине, она не удержалась и с некоторым высокомерием противопоставила себя будущей сватье и с похвалою отозвалась о своем сыне, сравнив его с близнецами.

Заландер прямо-таки почувствовал к нему ревность.

— Ты немножко аристократка, — сказал он, — никак не пойму, отчего эти люди так тебе не по нраву. Погоди, чем еще дело кончится, хорошо смеется тот, кто смеется последним! Близнецы, возможно, станут крепкими мужами и поднимутся наверх, тогда как наш Арнольд со своими причудами, глядишь, заделается незначительным домоседом!

Он забрал письмо с собою в контору и там перечитал. И снова прогрессивная жужелица старого господина задела его, вызвала досаду; одна мысль потянула за собой другую, Заландеру тоже хотелось видеть Арнольда на свадьбе, и, дойдя до этого пункта, он вдруг снова изменил свое представление о предстоящем торжестве и, в насмешку над доктринерствующим отпрыском, решил-таки устроить политическую народную свадьбу, чтобы сын в своем далеке услыхал, о чем звонит колокол!

Не посвящая жену, он связался с будущими зятьями и вместе с ними составил план. Согласно духу времени, от выезда множеством экипажей отказались, выбрали средством передвижения железную дорогу. Гости, приглашенные из города и его окрестностей, приедут на вокзал, где их будут ожидать женихи с невестами и их родители. Одеться должно как для воскресной прогулки, но никаких бальных туалетов, никаких фраков. В зале вокзальной ресторации будет сервирован предсвадебный завтрак, прямо средь суеты путешествующей публики — символ неуемной жизни. По достигнутой договоренности, самое лучшее подадут в затишье, после отправления поездов, когда залы ожидания опустеют. Затем специальный поезд доставит свадебное общество туда, где состоится венчание, — в солидную деревню с хорошим трактиром, расположенную примерно на полпути между городом, Линденбергом и Унтерлаубом. Два небольших хора, составленные из друзей и приверженцев обеих пар, встретят праздничное общество и, во главе с бодрым оркестром ландвера, проводят в церковь, где священник-демократ прочитает проповедь и совершит бракосочетание. Далее последует свадебный пир, для которого при хорошей погоде будут накрыты столы в трактирном саду, то бишь на воздухе, туда же подойдут остальные гости из окрестностей, в том числе неплохие ораторы.

Небольшое торжественное представление прервет пир и песни. С намеком на разную партийную принадлежность двух молодых членов Большого совета аллегорические фигуры посовещаются и объявят перемирие между демократами и старолибералами, не без ссылки на двойные тесные родственные узы новобрачных, каковые будут провозглашены превосходнейшим образцом для соперничающих партий и т. д. Если, как можно ожидать, из местных зрителей, каковых надобно радушно угостить, и из гостей составится небольшое народное собрание, то найдутся и ораторы, каковые воспользуются подобающими случаю тостами, дабы вплести в них тезисы, которые назначены для поднятия национального самосознания и благороднейшее свое выражение находят в высочайших нравственных принципах свободного государства, укорененного в свободной семье.

От танцев общество до поры до времени воздержится, музыка предусмотрена в первую очередь как зачин и сопровождение тех или иных национальных песен и песен о свободе, которые к ночи, при свете факелов, будут исполняться всеми присутствующими и разноситься далеко окрест. Когда Заландер, к первоначальному удивлению, а затем полному удовольствию братьев Вайделих, на месте торжества договорился с ними об означенной программе, заметив в заключение, что как ее автор, разумеется, возьмет на себя все расходы, он вернулся в Мюнстербург в прекрасном расположении духа.

«Так-так, проницательный мастер Арнольд, — усмехнулся он про себя, — коли бы ты приехал на свадьбу сестер, то кое-что увидел бы, точнее, услышал или, пожалуй, увидел и услышал! Уразумел бы, что эта страна покамест не круглый стол, где шастают всякие жуки! Твой старый господин, вероятно, имел в виду раков, которые прокладывают свои прогрессивные пути, но глаз на хвосте, увы, не имеют!»

В радостном настроении он ознакомил с планом торжеств жену и дочерей. К его удивлению, жена восприняла новость совершенно спокойно и даже как будто бы с некоторым удовлетворением.

— Я рад, — сказал он, — что у тебя более нет возражений, вот увидишь, свадьба будет на славу, такие празднества случаются не каждый день.

Г-жа Мария со снисходительной улыбкою отвечала за дочерей:

— Да, пока ты рассказывал, мне пришло в голову кое-что другое: я теперь думаю, что благодаря этой особенной свадьбе необычная ее история отойдет на задний план, а может быть, и полностью успокоится.

— Правда? Какая же ты умница! Сам я даже не думал об этом!

Кстати, я вообще теперь смотрю на все это с несколько большим расположением. Нынче я побывала в Цайзиге, по поводу приданого, и застала госпожу Вайделих в разгар будничных трудов, пришлось немного подождать и поглядеть заодно. Мне понравилось, что она не стала рассыпаться в извинениях. К тому же я получила изрядное удовольствие от бодрого рвения, с каким она действовала и распоряжалась работами, вправду без устали и при том осмотрительно; никому спуску не давала, повсюду прилагала руку и одновременно хлопотала о прачках и гладильщицах. С мужем ее я тоже поговорила, и в своей честной скромности и спокойствии он понравился мне еще больше, чем его жена. Он тоже словно бы никогда не сидит сложа руки, хоть и не суетится. Что ж, подумала я, коли яблоки от яблонь недалеко падают, так и здесь вряд ли выйдет намного иначе!

— Слышите, девочки? Вы не рады? — обратился Заландер к дочерям.

— Чему? — переспросили те, очнувшись от печальной задумчивости, в коей вовсе не следили за разговором родителей. В глазах у обеих даже стояли слезы.

Как мало-помалу выяснилось, огорчение было вызвано тем, что завтрак в торжественный для них день состоится не в первоклассной ресторации, а в вокзальном трактире, среди коммивояжеров да глазеющих англичанок; и что экипажей — персонально для них — не предусмотрено, хотя самая бедная служанка и та едет в церковь на извозчике, тоже их опечалило; а уж совсем они разобиделись оттого, что придется идти на вокзал пешком, либо в подвенечных платьях и фате, с миртовым венком на волосах, а вдобавок, чего доброго, с зонтиком от дождя в руке, либо, как предписано гостям, переодетыми в дорожные платья, на манер путешествующих на Риги.[12]