Владельцем аэроплана оказался некто Аттар Синг, или, как его прозвали обитатели дна столицы Непала, Бешеный Аттар. Имя пилота кануло в неизвестность, как и груз на борту. Что касается пассажиров, то Аттар Синг утверждал, будто на борту, кроме летчика и штурмана-радиста, тоже человека без имени, не было никого.

По словам владельца, самолет зафрахтовал не назвавший своего имени сахиб, за хорошие деньги. Одним из условий их сделки было право арендатора самому сформировать экипаж. Когда до Аттар Синга дошли слухи об авиакатастрофе, он даже не стал нанимать поисковую группу.

Во-первых, не было известно место падения, а во-вторых, аэроплан был застрахован, и что самое интересное – за две недели до трагического рейса.

Я решил пока не беспокоить Бешеного Аттара, хотя в этой истории он явно не выглядел потерпевшей стороной. Мне нужно было для начала поспрашивать в посольстве – вдруг все мои изыскания излишни и там меня ждут, не дождутся мои документы с визами и прочими сведениями, покинувшими бедные мозги?

Я шел в русское посольство…

Меня принял секретарь посольства, уж не знаю какой по рангу, но в годах, страдающий одышкой и, вероятно, язвой желудка. Он то и дело глотал какие-то таблетки, запивая минералкой, а затем бережно массировал дряблый живот.

– …Так вы говорите, самолет… тэ-эк… – Он листал какие-то бумаги. – Разбился… Когда? Тэ-эк… – Секретарь поднял телефонную трубку и набрал нужный номер: – Зоя Искандеровна, будь добра, принеси мне данные по нашим туристам за этот год. – Он с сомнением осмотрел меня с головы до ног. – И за прошлый. А также списки специалистов, которые работали и работают здесь… почему только в Катманду? Я сказал – в Непале.

Он положил трубку и снова хлебнул минералки. С его изможденного лица можно было лепить голову статуи для мемориального комплекса узников гитлеровского лагеря смерти Бухенвальд.

Зоя Искандеровна оказалась хрупкой черноволосой женщиной неопределенного возраста (о таких обычно говорят – от двадцати до сорока), с миндалевидным разрезом восточных глаз и великолепно скроенной фигурой. Она посмотрела на меня с легкой улыбкой, а уходя, бросила через плечо загадочный, манящий взгляд.

Секретарь посольства тоже заметил, как она посмотрела на меня, и нахмурился, сразу став букой.

– Все на месте, – неприязненно прокомментировал он просмотренные списки. – Спецы работают, туристы улетают, чэпэ не наблюдалось… за исключением мелочей: несколько драк, кого-то обворовали, ктото заблудился, одного, правда, сутенеры два дня держали в яме – не расплатился с проституткой… Случай редкий, но, как видите… А так все в норме.

– Как в норме! – горячо воскликнул я. – А я что, с неба свалился?!

– Выходит, так, – не без иронии ответил секретарь.

Я был вынужден с ним согласиться – я и впрямь упал на Гималаи с неба.

– Ладно, – смирился я. – Бумаги бумагами, но ведь вы же не можете отрицать, что я вот он, перед вами?

– Я вас отлично вижу. Да, вы не фантом, не призрак. Но это еще не значит, что вы из России.

– Как?

– А вот так. После деления Советского Союза на независимые государства вы очень даже запросто можете быть гражданином Туркменистана, Латвии, Армении и тэ дэ и тэ пэ. Вопрос ясен?

– То есть вы хотите сказать, что если меня нет в ваших документах, то я вовсе не русский?

– Почему не русский? По лицу вы похожи на славянина. Как будто… Но вот в каком государстве бывшего Союза прописаны, это проблема.

– Тогда просто отправьте меня в Россию. А там, глядишь, память ко мне вернется и…

– Невозможно.

– Не беспокойтесь, деньги у меня есть!

– Чтобы улететь из Катманду, нужен паспорт. А на каком основании посольство может выдать вам хотя бы справку об утере документов? И кому – ведь вы не знаете даже своей фамилии.

– Тогда что мне делать? – Я был в отчаянии.

– Как мне хочется вам помочь, молодой человек… – Секретарь, которого, видимо, отпустило, повеселел и даже перестал массировать живот. – Но каким образом? Хотя, впрочем… постойте… – Он опять потянулся к телефону. – Алло! Николай Федорович? Нет? А где Попов? Так переключите… Николай Федорович, зайди ко мне, есть дело. Случай, возможно, по твоему профилю…

Мужчина, вошедший в кабинет неслышной поступью хорошо тренированного человека, скорее всего, был военным. Ему уже стукнуло лет тридцать, может немного больше, а его выправке позавидовал бы и кремлевский караул, некогда стоявший у Мавзолея на Красной площади.

– Вот такие, как видишь, пироги… – закончил рассказ о моих перипетиях секретарь посольства.

Пока секретарь вкратце излагал дело, Попов сидел с безучастным выражением лица, иногда поглядывая в мою сторону внимательно и как бы оценивающе.

Судя по тяжелому взгляду и нескольким, уже едва видимым, шрамам на лице и руках, Николай Федорович до назначения в Катманду не отсиживался по кабинетам, добывая себе карьеру среди пыльных папок и скоросшивателей.

– Я проверю, – коротко резюмировал он услышанное. – Зайдите к нам дня через два. Деньги у вас имеются?

– На первое время хватит.

– А как с жильем?

– Пока не определился.

– Наша гостиница, к сожалению, забита, ни одного свободного номера…

– Ничего, где-нибудь устроюсь.

– Но я бы вам рекомендовал остановиться в "Лхассе", – продолжал, будто я и не перебивал его речь, Попов. – Я туда позвоню и напишу записку. На всякий случай. Правда, вам необходимо хоть какое-то имя… скажем, Иванов Алексей Иванович. Запомнили? Просто и по-русски – дальше некуда.

– Спасибо, спасибо… – Я был искренне тронут его заботой.

Он оказался единственным человеком, который, долго не размышляя и не задумываясь о дипломатических вывертах, протянул мне руку помощи. Особенно ценной была его протекция в гостиницу – я уже удосужился узнать, что без документов можно устроиться на ночлег разве что возле фонтана на площади.

Когда я вышел из посольства, уже вечерело.

На встречу со связником я пришел на целый час раньше.

Не то чтобы мне не терпелось – хотя и этот фактор присутствовал, так как от надежной связи зависело многое, – а больше по причине гораздо прозаической: я просто обязан был "прополоть" поле нашей встречи от разных нежелательных "сорняков".

Ведь никто не мог дать мне гарантий, что по моему следу опять не пойдут "торпеды" какого-нибудь не подчиняющегося Кончаку отдела. И я еще не знал, как прошли переговоры наших толстозадых – о снайпере уже успел доложить полковнику по спецсвязи – и какие решения они приняли.

Мало того, не имея материалов, какими располагал Кончак, я до общения со связником даже не предполагал, кто именно заинтересован в моем устранении и срыве операции "Брут" и по какой причине.