с ее отцом. Машинально она схватилась за медальон в форме сердечка.

— Это значит…

— …что ваша мама умерла бы немедленно, обратись ваш отец в полицию. — Снейдер словно прочитал ее мысли.

У Сабины словно гора с плеч упала. Как будто в груди развязали тугой узел. Она с облегчением вздохнула. Только сейчас Сабина поняла, что подсознательно винила отца в смерти матери. На самом деле он продлил ей жизнь на сорок восемь часов — даже если в конце она все равно погибла от рук убийцы.

— Почему вы пришли ко мне в кабинет?

Снейдер прислонился к шкафу с папками.

— Уже несколько недель я жду третьего случая, — сказал он. — На каждом месте преступления остаются дополнительные следы, появляются новые спекуляции. Чего же добивается убийца своим «художеством»? — Взгляд Снейдера упал на книгу «Штрувельпетер». — Откройте ее, — попросил он.

Сабина раскрыла книгу. Под обложкой лежала стопка фотографий с мест преступлений. На первом фото — труп женщины лет тридцати пяти. Из-за крови сложно было сказать, какого цвета у нее волосы. Во рту у Сабины пересохло. Она уже столько лет работала в оперативном отделе, но такого еще не видела. Обнаженная женщина была прикована железными кольцами за запястья и щиколотки к полу. Во рту кляп из собачьего поводка. На заднем плане виднелась кирпичная стена серо-бежевого цвета и арки пустого склепа. Сабине показалось, что она узнала средневековый подвал сакристии, который Снейдер упоминал на аудиопленке. На следующем фото та же самая женщина лежала под голубой лампой на столе патологоанатома. Сабина отпрянула от ужаса и на секунду закрыла глаза, но уже успела слишком много увидеть.

— Питбультерьеры не много оставили от нее, — пояснил Снейдер. — Убийца сначала порезал жертве руки и ноги лезвием, чтобы запах крови пробудил в голодных животных охотничий инстинкт.

Тот же самый извращенец убил и ее мать, пришло в голову Сабине.

— Женщина была еще жива?

— «Лилася кровь, а Фридрих выл», — процитировал Снейдер строчку из книги. — Злой парень убивал птиц, мучил животных и избивал жену, пока его наконец не укусила за ногу собака — так говорится в истории. — Он сделал паузу. — Да, она была еще жива. Но судмедэксперт считает, что глубокий укус в сонную артерию убил женщину в самом начале. Полагаю, это не совсем удовлетворило Штрувельпетера. Он надеялся, что действие по этому сценарию продлится чуть дольше.

Снейдер назвал убийцу Штрувельпетер. От мысли, что герой детской книги может быть связан с этими убийствами, у Сабины по спине побежали мурашки.

— Ее зовут Вальтрауд Нессельбергер. Кстати, она не была учительницей, а работала у прокурора, составляла завещания и договоры дарения. Вы знали эту женщину? Все-таки несколько лет жили в Кельне.

Сабина помотала головой. Она заставила себя посмотреть на следующую фотографию: жестяное корыто с обгоревшим до углей трупом. Одежда женщины была аккуратно сложена рядом. На блузе лежала золотая цепочка с крестиком. Но убийца не просто бросил цепочку, а сложил ее в форме сердца, словно хотел выразить своим поступком что-то прекрасное, эстетичное. На заднем плане другого панорамного снимка виднелся нижний край огромного, метра два диаметром, колокола. Под ним навален строительный мусор и мешки с цементом. За разбитыми окнами стропильной фермы серело небо.

— Эльфрида Никич, пятьдесят восемь лет, бывшая школьная учительница из Лейпцига. Ее смогли идентифицировать только по челюсти и медицинской карте, сохранившейся у стоматолога, который устанавливал ей имплант.

Гнетущее чувство сдавило грудную клетку Сабины. Так же подействовали бы на нее эти фотографии, если бы за этими ужасами не скрывался убийца ее матери? Наверное, нет. Но смерть ее матери продолжила страшную серию убийств, которые совершал этот сумасшедший. И сейчас Сабина мучалась вместе с каждой жертвой, словно знала их лично.

Несмотря на ужасные мысли, от нее не ускользнула одна деталь.

— Нессельбергер, Никич и Немез… — повторила она. — Все имена начинаются на Н.

— И два даже на Не, если быть точным. Но вряд ли это что-либо значит, — отмахнулся Снейдер от ее предположения. — В детской книжке Паулинхен осталась дома одна и играла со спичками, пока огонь не перекинулся на платье, фартук и волосы. В реальности все произошло иначе. Штрувельпетер приковал женщину к жестяному корыту, облил бензином и дважды поджигал ее после смерти. Окна открыть не смог, поэтому недолго думая выбил стекла, чтобы обеспечить необходимый приток воздуха.

Сабина еще раз посмотрела на панорамный снимок стропильной фермы. Чудо, что деревянная конструкция не загорелась.

— Откуда это жестяное корыто?

— От строителей, они замешивали в нем бетон. Башня находилась на реставрации, — пояснил Снейдер. — Эта смерть должна была уже сильнее удовлетворить Штрувельпетера. Наверняка крики женщины и ее мольбы о помощи стояли у него в ушах еще долго после того, как канистра с бензином опустела.

— И никто не заметил огонь или дым?

— Не в четыре утра.

Сабина уставилась на фотографию. Невольно подумала о своей матери, прикованной к огромному церковному органу.

— Этих женщин убили, как скот.

Снейдер кивнул:

— Убийства с особой жестокостью. — «Горит рука, коса, нога и на головке волоса; сгорела бедная она, зола осталась лишь одна», — пробормотал он, задумчиво переплел пальцы рук и поднес к губам.

Сабина знала стишки из книги наизусть. Она достаточно часто слышала их в детстве.

Снейдер указал на следующие фотографии, которые лежали изображением вниз.

— Вы готовы к третьему убийству?

Вряд ли это когда-то случится. Сабина сжала кулаки.

— Вы сами только что сказали: если не сейчас, то когда?

— Вы быстро учитесь.

Сабина перевернула снимки и увидела лицо своей матери. Все вокруг закружилось. Открытые глаза, заклеенные ноздри, широко раскрытый рот. Сабина вцепилась в спинку стула.

— В ее трахею на пять сантиметров были воткнуты медицинский воздуховод и интубационная трубка. Благодаря им ваша мать продолжала жить. Но Штрувельпетер влил ей через воронку два литра чернил. Утомительно и кропотливо он собрал содержимое около семидесяти пузырьков. Экспертиза показала: чернила марки «Пеликан», цвет бриллиантово-черный. Продаются в любом канцелярском магазине, пузырек объемом тридцать миллилитров за четыре евро.

Он помолчал, словно хотел, чтобы она прочувствовала его слова.

— Как вы догадались о книге? Из-за соленого кренделя в руке мальчика, которого старик Николас окунает в чернила?

«Схватил негодных тех детей, того за волосы, а двух в охапку, и в чернила бух!» — вспомнился ей самой стишок из детской книжки. В той истории чародей Николас окунает трех мальчишек в жбан с чернилами, потому что они смеялись и издевались над черным как уголь арапом.

— Ваша мама плохо относилась к темнокожим ученикам? — поинтересовался Снейдер.

— Никогда. — Сабина помотала головой. — Но мама никогда не стала бы