…Поднявшись на последний этаж стандартной кирпичной пятиэтажки, Мазур позвонил в дверь справа — не коротко и не длинно, как раз в меру. Отступил на шаг. Видел, как дверной глазок заслонило что-то темное. Уже совершенно точно было известно, что Спратис там один — кто-то из ребят Лаврика несколько минут назад на цыпочках поднялся на пятый этаж и в темпе квартиру проверил с помощью соответствующей аппаратуры, есть такая, вполне компактная. Ну да, последний этаж. Беглец всегда выбирал последние этажи, как-никак прошел хорошую школу — на последнем если и станет поджидать засада, то только внизу. Его, скотину, хорошо учили…

Дверь распахнулась — и Спратис тут же мягким кошачьим движением словно бы перелился на пару шагов назад, чтобы заполучить свободу маневра. Лицо у него было, в общем, спокойное, а в руке он держал нацеленный Мазуру в живот пистолет — снова «вальтерок» гестаповской модели, с коротеньким стволом и молча ждал.

— Ну, привет, — сказал Мазур. — Что ж ты так гостей встречаешь, Ант? Да еще добрых старых знакомых и сослуживцев?

Спратис усмехнулся:

— Незваный гость хуже татарина, а? В особенности такой. Вычислили, значит…

— Ну, мы же могем, сам знаешь… — пожал плечами Мазур. — Чего уж там…

— И зачем пришел?

— Ты не поверишь, просто поговорить. И совершенно один.

— Ну да?

— Ага, — сказал Мазур. — И без оружия, разумеется.

— Будь любезен, отойди к противоположной двери. И без всяких штучек. Я, честное слово, буду стрелять, если что…

Мазур спокойно отошел. Спратис очень грамотно выглянул на площадку, прислушался.

— Вроде бы никого, — сказал он спокойно. — Но нельзя ручаться, что где-то поблизости не притаился наш дорогой Лаврик…

— Глупости, — сказал Мазур. — Не тот расклад. Говорю тебе, я один и пришел поговорить. Без всякого оружия.

— Как будто я не понимаю, какое ты сам оружие… — проворчал Спратис.

— Ну, ты тоже, одни были учителя… Может, все-таки впустишь поговорить? — Мазур распахнул куртку, вывернул наружные и внутренние карманы, повернулся вокруг себя. — Нет у меня оружия, сам должен видеть.

— Не в оружии дело… — сказал Спратис, все так же грамотно, спиной вперед, переместился в квартиру, в конец коридора. — Ладно, заходи. Только без глупостей.

Мазур вошел, закрыл за собой дверь — обитую изнутри стальным листом, с двумя замками и двумя засовами, новеньким все это не выглядело — вполне возможно, раньше тут жил кто-то, имевший все основания опасаться налетчиков, подпольный бизнесмен какой-нибудь, в точности, как в «Бриллиантовой руке». Хотя в кино дверь была даже солиднее.

— Защелкни замки, — сказал Спратис ничуть не командным, нейтральным тоном. — И засовы задвинь. Куртку на вешалку — и проходи.

Он первым вошел в одну из двух дверей. Мазур вошел следом, Да, судя по обстановке, тут обитал человек зажиточный, имевший основания озаботиться сейфовой дверью…

Мазур без приглашения уселся в низкое мягкое кресло и непринужденно спросил:

— Выпить не найдется?

По-прежнему держа его под прицелом, Спратис протянул правую руку, нажал что-то на лакированной дверце серванта, и открылся богатый бар с зеркальными стенками.

— Что будешь?

— А вон, я вижу, «Джим Бим» стоит, — показал Мазур.

В горле у него стоял горький комок: еще совсем недавно это был Маркиз, с которым вместе побывали на паре операций, парень насквозь свой, надежный. А теперь — непонятно и кто…

Но эмоции он тут же отбросил: следовало в темпе кое-что прокачать. Если квартира на регулярной подслушке или есть какая-нибудь тревожная кнопка, которую Спратис уже давно нажал, — мирными разговорами не ограничится. Правда, задачу это не особенно осложняет: в подъезде Лаврик с парочкой своих ребят, а недалеко от подъезда стоит темный, выглядящий пустым, совершенно гражданский автобус, и там бдит Лихобаб с десятком своих парней из разведроты. Разница только в том, что если примчатся «нацики» (вряд ли в большом количестве), работать придется грубо, а покончить со всем хотелось бы без излишней суеты и возни. А так, если снова вспомнить тот анекдот… «И ведь все правильно». С точки зрения закона и устава, произойдет задержание дезертира — никто не отменял здесь законы и уставы…

Поставив перед ним стакан, Спратис сел к столу — но отодвинул от него свое кресло так, чтобы иметь свободу маневра, возможность тут же взмыть, уйти в сторону, нажать курок… Мазур, наоборот, уселся, придвинув кресло к столу, всем видом показывая, что он-то свободы маневра как раз не ищет и лихими бросками заниматься не собирается. Отпил немного, медленно вытянул сигареты из кармана джинсов.

— Ну, что молчишь? — спросил Спратис с кривой усмешкой.

Мазур преспокойно пожал плечами:

— А что, прикажешь читать тебе мораль? Я тебе не замполит. Просто-напросто командир группы… твоей бывшей группы. Веришь ты там или не веришь, а я в первую очередь хочу понять, как это все произошло. Никак не верю, что ты все эти годы держал камень за пазухой. Ни за что не поверю. Тогда…

— Ты не поймешь.

— А вдруг? — сказал Мазур. — Не дебил же я, в конце концов?

— Да просто потому не поймешь, что сам никогда в таком положении не был и не будешь. Видишь ли, Кирилл, это только для песни годится: «Мой адрес — не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз»… На самом деле у человека всегда есть Родина. Просто-напросто настал момент, когда стало ясно, что у меня есть не просто одна из советских республик, а настоящая Родина, которая скоро будет независимой и полностью свободной. Не обижайся, но тебе такого просто не понять.

В Мазура он большие не целился, держал пистолет на коленях, не выпуская из руки — но это не делало его менее опасным. Рукопашная схватка двух «морских дьяволов», которых долго и старательно школили одни и те же учителя, — штука с проблематичным исходом, даже если выбить пистолет удастся сразу… Как непредсказуем шахматный матч двух гроссмейстеров.

— Возможно… — протянул Мазур. — Возможно… А здесь, ты, наверное, будешь адмиралом? Я вовсе не собираюсь тебя подковырнуть или обидеть, просто прикидываю. Я слышал краем уха, что ваш неформальный президент собрался и собственный военно-морской флот завести. Вот только состоять он будет наверняка из пары-тройки малых сторожевых кораблей и парочки катеров. Этакая республика Анчурия. Помнишь такую у классика?

— Помню, — хмуро сказал Спратис. — Не во флоте дело и не в адмиральстве. Это Родина, Кирилл, которая скоро будет независимой.

— Уверен?

— Уверен.

— Честно признаюсь, действительно не могу влезть в твою шкуру… — сказал Мазур. — Тут ты прав. Остаются то ли философские, то ли этические вопросы… Например: родина родиной, а дезертирство дезертирством. И вот тут уж нечего надувать губы: со строго юридической точки зрения ты именно что дезертир. И это медицинский факт, как говаривал Бендер. Или любовь к исторической родине — настолько высокое и светлое чувство, что оправдывает любое дезертирство?