– Спасибо, это звучит… заманчиво, – ответила я.

– Всем нам не мешает развеяться после мрачных событий.

– Да, в самом деле. Очень жаль миссис Винниат, ей еще предстоит перенести церемонию похорон.

– Я считаю, в такие минуты крайне важно выдержать все испытания и продолжать жить. В мире и без того хватает всяких бед и невзгод, и ни к чему пополнять эту коллекцию несчастий. Вы согласны?

Я не вполне была согласна с такой формулировкой высказанной ею идеи, но саму идею разделяла. Нужно держаться, несмотря ни на что. Мне вспомнилась поговорка, которую часто повторяли в родительском доме, когда я была маленькой.

– То, от чего нельзя избавиться, нужно перетерпеть, – произнесла я назидательно, чувствуя себя старой девой.

Голубые глаза Хелен блеснули – было ясно, что моя формулировка ее не устраивает. Действительно, я не могла представить ее покорно терпящей то, что ей не по душе. Она сжала губы, собираясь пошутить или даже съязвить на этот счет, но передумала и сказала только:

– Итак, в моем доме в восемь часов в Валентинов день. Я оставлю консьержу подробные указания, как найти дом.

– Спасибо, – ответила я и поднялась в номер.

Из окна я увидела Розалинду, игравшую со своим другом, и Карло, сидевшую недалеко от них на скамейке. Розалинда держала в руках Синего Мишку, у Реймонда был свой медведь, из окна казавшийся точной копией игрушки Розалинды. Глядя, как играет моя дочь, я спрашивала себя, почему я не могу быть нормальной матерью, посвящать всю себя ее воспитанию. Мне вечно не хватало времени, чтобы просто посидеть рядом, почувствовать ее легкое дыхание у себя на лице, погладить по голове. Возможно, она любила Шарлотту больше, чем меня. Если так, я не в обиде: Карло проводила с ней почти все время. Возможно, не стоило брать Розалинду на Тенерифе – я ведь все-таки была не на отдыхе, а выполняла задание разведывательной службы. Дэвисон уверял, что ничего с моей дочерью не случится, но его больше не было с нами, и кто мог теперь гарантировать ее безопасность? Я имела дело с врагом, чьего лица не видела, и в любую минуту ожидала удара. Дэвисон призывал меня действовать с осторожностью и взял слово, что я не стану ввязываться в рискованные авантюры. Ночевка в доме Гренвилла, безусловно, была рискованной авантюрой, но я не видела другой возможности продвинуться в расследовании.

Я подошла к двери и заперлась на ключ. Из глубин гардероба я выудила небольшой кожаный несессер и положила его на кровать. Зайдя в ванную, я слегка смочила волосы и пригладила их, попудрилась и выудила маленький ключик из косметички. Ключом я открыла чемодан и достала мешочек с ядами. От осознания, что капли любой из этих жидкостей или щепотки порошка достаточно, чтобы убить человека, по коже, как всегда, побежали мурашки. Разумеется, я ощущала свою ответственность и никогда не воспользовалась бы этими средствами без крайней необходимости. Но если я собиралась провести ночь под одной крышей с Гренвиллом, мне нужна была какая-то защита.

Некоторые вещества из мешочка могли служить противоядием, снижающим действие других токсинов. К примеру, атропин, сам по себе весьма ядовитый, мог быть полезен при отравлении гельземиумом. Этот цветок, иногда называемый также желтым жасмином, произрастает во многих садах, и мало кто знает о его опасных свойствах. Я читала о том, как Конан Дойл, будучи студентом-медиком, экспериментировал с гельземиумом, принимая ежедневно небольшую порцию этого вещества, которое вызывает сильнейшую головную боль, депрессию и диарею, а при длительном употреблении приводит к тошноте, параличу мышц рта и горла, затрудненному дыханию, бреду и в конечном итоге к смерти.

Что касается атропина, некоторые полагают, что Клеопатра с его помощью расширяла свои зрачки для повышения привлекательности. С той же целью парижанки в конце девятнадцатого – начале двадцатого века использовали белладонну, Atropa belladonna, не менее опасное вещество. Это латинское название дали растению не случайно: Атропа, мойра в греческой мифологии, выбирала способ, каким человек должен был умереть.

Прежде чем отправиться к Гренвиллам, я написала письмо Дэвисону на адрес гостиницы в Икод-де-лос-Винос. Подозревая, что Нуньес будет разыскивать таинственного Александра Блейка, он поменял это вымышленное имя на другое, Артур Джонс.

Я известила Дэвисона о том, что собираюсь провести ночь в доме Гренвилла. Если со мной что-то случится, это докажет вину Гренвилла. Я подумала, что, возможно, никогда больше не увижу Розалинду, Карло, мою сестру и ее семейство. Вспомнив, как я прикасалась к личику Розалинды вскоре после ее рождения, я не смогла удержаться от слез. Глотая слезы, написала коротенькое письмо Розалинде, где сообщила, как я люблю ее. Я спрятала его в большом чемодане, который, несомненно, обыскали бы в случае моего исчезновения. Шарлотте я оставила записку, известив ее о том, что проведу ночь в доме Вайолет Гренвилл. Не забыла я и Нуньеса, написав ему обо всем, что мне удалось выяснить о Гренвилле. Эту записку я положила в портфель рядом с неоконченной рукописью романа. Я решила, что, если мне суждено умереть и роман так и не увидит свет, то это, может быть, и к лучшему. Тем не менее мне было неприятно бросать его в таком непрезентабельном виде. Будь у меня чуть больше времени, я, несомненно, смогла бы довести его до состояния, годного к публикации. Я терпеть не могла оставлять дела или книги незаконченными.

Встав на колени около постели, я помолилась – не только Богу, но и моей матери, которая, я надеялась, оберегала меня. Предыдущий год был самым тяжелым в моей жизни. Сначала потеря мамы, из-за которой я чуть с ума не сошла от горя, затем потрясение, вызванное изменой Арчи, смятение в связи с неспособностью писать и наконец вмешательство Кёрса в мою жизнь. В одном разговоре, навязанном мне Кёрсом, он сказал, что последнее может способствовать становлению моей личности. Тогда я восприняла эти слова как глупую шутку, но теперь, задним числом, видела, что он был прав. Если бы не Кёрс, я никогда не стала бы сотрудничать с Дэвисоном и его разведслужбой. Писать об убийстве – совсем не то, что участвовать в расследовании реального преступления. Не говоря уже об опасности, в жизни все было намного запутаннее. Но по большому счету дело стоило того. Работая бок о бок с Дэвисоном, я надеялась избежать многих подводных камней. Как я сказала Дейзи Винниат, нельзя допустить, чтобы зло победило. Я вспомнила, как она лежала в постели и как ее рвало при мысли об ужасной смерти мужа. Если тот, кто воткнул райскую птицу ему в глаз, думал, что это сойдет ему с рук, он жестоко ошибался. Меня всегда привлекала фигура Немезиды, богини правосудия. Она должна была придать мне сил.

Я собрала вещи, положила записку для Карло на стол в ее комнате, оставила письмо мистеру Джонсу у портье и покинула отель. Проходя по саду при отеле, я вдыхала предвечерний воздух, насыщенный ароматом экзотических цветов. Однако эта красота была обманчива. По пути к Маль-Пэ я повторила про себя двадцать второй псалом из Псалтири: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла». Но одно дело сказать себе что-либо, и совсем другое – почувствовать истинность этого. Я крепко прижала к себе сумочку. Не один лишь Гренвилл может похвастаться коллекцией ядов. Но защитят ли они меня?