Прятать надо было от случайных посетителей. Бесцеремонный Лёнька мог влезть сюда в Витькино отсутствие, поваляться на раскладушке, слопать неприкосновенный запас, который Витька держал на чердаке на случай домашних бурь. Прячась от гнева родителя, Витёк мог сидеть в своём логове сколько угодно, не опасаясь умереть с голоду.

Конечно, Витёк потом за эти вторжения наподдавал Лёньке, но тот лишь встряхивался, как уличный воробей, после тумаков, а через несколько дней снова лез в его логово и, если бы нашёл деньги, стянул бы их не задумываясь. Отец у Лёньки пил, и мать в последние два года стала выпивать с ним за компанию. Лёнька ходил вечно голодный, в обтрёпанной грязноватой одежде. Школу он ещё пока посещал, но только потому, что там его бесплатно кормили обедом как ребёнка из многодетной и неблагополучной семьи.

Наконец Витька перестал метаться. Он сообразил, что не читающий книг Лёнька вряд ли найдёт тайник в книге, там, где он был у тётки. Витька радостно похлопал ладонью о ладонь и, пригнувшись, полез через чердачную дверку наружу. Но привычной ступени под ногой не нащупал и полетел кубарем на землю. Во время короткого полёта он вспомнил, что, когда влезал сегодня на чердак, втянул лестницу наверх, чтобы никто внезапно не подкрался. Но падение получилось внезапным и к тому же очень болезненным. Витёк так завыл и заревел, что отец выскочил из дома как ошпаренный.

— Убился! — взвизгнула мать, высунувшись из окна.

— У тебя варенье убежит, — махнул на неё рукой отец. — Сами разберёмся.

Он подхватил воющего Витьку под мышки и поставил на ноги.

— С чердака сверзился? Я снесу этот чердак вместе с сараем! Давно пора с этой рухлядью расправиться.

— Не надо, — подвывая, попросил Витька. — Локоть болит!

Отец взял сына на руки и понёс к бане. Сел на завалинку у стены, и Витька оказался у него на коленях.

Он больно ощупывал, сгибал и разгибал Витькину руку.

— Мать напугаешь — она тебя живо в больницу отправит. Хочешь в больницу? Тогда кричи громче.

Витька перестал реветь и только кусал губы.

— Ни вывиха, ни перелома нет, кажется, — отец погладил притихшего сына по спине. — До свадьбы заживёт. Но на рыбалку не поедешь. Радуйся. Какой из тебя теперь помощник!

Витька посопел, как будто ему было стыдно не помогать. Он спрятал лицо на груди отца и так скрыл ликующую улыбку.

* * *

Утром Витёк, не теряя времени, не обращая внимания на болевший и припухший локоть, помчался в город. Взял он с собой немного денег, чтобы не потерять и чтобы никто ничего не заподозрил. Он и покупки делал в разных магазинах. Иначе у продавщиц бы возник справедливый вопрос, откуда у мальчишки такие деньги. Витька чувствовал себя опытным, хитрым и смелым. Он прятал покупки в школьный рюкзак и прикрывал их сверху своей рубашкой, свёрнутой комом.

Он пошёл кататься на каруселях в парк. Раньше запретные для Витьки развлечения вдруг разверзлись перед ним с пугающей яркостью красок и широтой возможностей. Витька переполнился сознанием этого, но только один раз прокатился, решив, что найденная пачка денег не резиновая и незачем тратить её на пустяки.

Ещё совсем недавно Витька мечтал об этих пустяках, безуспешно выпрашивал деньги у матери. Захватывающее дух кружение, ощущение падения, когда наверняка знаешь, что в последний миг у самой земли железная кабина, в которой ты сидишь, снова взмоет вверх с чудесной лёгкостью, оставляющей щекочущее чувство в животе, приятное и страшное.

А теперь Витёк осознанно хотел экономить. Ему нравилось быть рассудительным. Он даже грешным делом подумал, не положить ли ему деньги в банк, чтобы получать проценты, но вовремя спохватился. Как же он придёт в банк без паспорта?

Витёк хотел было купить мороженое, но не стал. «Так и становятся жадинами», — подумал он и тут же купил себе бессмысленный детский воздушный шарик, красный, в форме заячьей головы. «Вот бы этого красного зайца Светке, она бы подпрыгнула выше маминых флоксов, растущих на клумбе. Но мама спросит, откуда деньги на шарик».

Шарик натягивал нитку. Петелька, надетая на палец, чуть резала кожу. Шарик дрожал и вырывался на свободу. Мальчик сообразил, что шарик мог улететь у богатенького ребёнка, а бедный, то есть Витька, мог его поймать, снять с дерева или с проводов.

Сначала на автобусе, потом на электричке он ехал и тащил с собой шарик, стыдный детский шарик, который никак не монтировался с его сурово сдвинутыми, выцветшими на южном солнце бровями и торчащими в стороны обгоревшими ушами с плёночками слезающей от загара кожи.

Светка не подпрыгнула выше флоксов, но завизжала, захлопала в ладоши. Схватила шарик, но тут же сникла и зашептала:

— Папку в руку ранили. За ним гнались на лодках и стреляли. А он убежал.

Витёк влетел в комнату к родителям. Отец полулежал на кровати, чуть бледный, виновато и смущённо улыбался.

На руке, там, где у него была татуировка, белел бинт. На бинте расплылось розоватое пятно. Из-под локтя торчала подушка, на фоне белоснежной наволочки загорелая рука казалось совсем чёрной, будто обугленной. Витьке стало совсем страшно. Он прислонился к дверному косяку, почувствовав, что сейчас упадёт.

— Ты что? — отец привстал. — Испугался? Да если бы я с тобой был, я бы не стал удирать. Сбросил бы рыбу, а за сети штраф заплатил. Это потому что один был и мотор у меня новенький. Они потому и стрельнули — видели, что им меня не догнать. Со злости и стрельнули, по руке только чиркнули. Пустяк.

Отец лёг обратно на подушку, закинул здоровую руку за голову и самодовольно проговорил:

— Зато улов, я тебе скажу, знатный. Велосипед получишь, матери и Светке нарядов накупим. Они любят тряпки. Ты же мечтал о велике. Чего не рад?

— А если бы тебя убили? — Витька так и стоял у двери окаменевший.

— Типун тебе на язык! Ерунду говоришь! Если бы рыбинспектора стреляли на поражение, вдоль реки в посёлках ни одного мужика бы не осталось. Жить-то на что? Все этим промышляют.

— Но они же стреляли. А если бы случайно?

— Они и попали случайно. Обычно поверх головы стреляют.

— Обычно? — Витька побелел. — Значит…

— Витька, иди сюда, — отец крепко схватил его за запястье. — Ты со своими вопросами лучше бы не лез. Мать и так меня поедом ест. Ты туда же!

— Мне не нужен велосипед, если тебя убьют!

— Тьфу ты! Глупый мальчишка. Меня же не убили, — он оттолкнул Витьку от себя.

— А если они тебя запомнили, узнали, придут сейчас и в тюрьму посадят.

— Витька, ну мне же не пять лет, — отец усмехнулся. — Я научился следы заметать. Лодка у меня самая обычная, одежда тоже. Таких, как я, по реке знаешь сколько мотается. Ого сколько!

Витёк вздохнул, покачал головой, осторожно пальцами коснулся бинта.

— Больно?