Надин она тоже заметила: трудно было не заметить эти великолепно причесанные, мелированные волосы и яркую синеву элегантного костюма, в котором теледива обычно выходила в эфир. Надин напоминала экзотический цветок на фоне застиранных рубашек и серого бетона. Она разговаривала с тремя завсегдатаями подворотен, но, завидев Еву, направилась к ней.

— Я не обещала не задавать вопросов, — тут же начала Надин. — Но я пока ничего не давала в эфир. Дежурный полицейский ушел в дом поговорить с женщиной, которая была свидетельницей похищения и утверждает, что узнала похищенную. Привет, Пибоди. Как ты себя чувствуешь?

— С каждым днем все лучше, спасибо. Ева бросила грозный взгляд на фургон.

— Убери камеры!

— Это городская улица, — возразила Надин. — Общественная территория.

— Надин, знаешь, почему я часто делюсь с тобой внутренней информацией? Потому что для тебя это не только сенсационные репортажи. Ты находишь время и силы подумать о людях, участниках истории. И даже ради рейтинга ты не отдашь на заклание этих людей, лишь бы протолкнуть свою смазливую рожицу в эфир.

Надин испустила долгий вздох.

— Черт бы тебя побрал!

— Убери камеры, — повторила Ева и подошла к троице из подворотни.

— Что вы видели? — начала она. — Что вы знаете?

Самый тощий из троих, обладатель смуглой, изрытой угрями физиономии, ухмыльнулся, демонстрируя, что уходу за зубами он уделяет даже меньше времени и усилий, чем уходу за кожей, и выразительно потер указательным пальцем о большой.

— Детектив Пибоди, — необычайно мягко заговорила Ева; ее глаза были холодны, как у акулы. — По вашему профессиональному мнению, что сейчас сделал этот индивид, возможно, ставший свидетелем преступления? Уж не вымогал ли он взятку у следователя Нью-йоркской городской полиции в обмен на дачу показаний?

— Со стороны дело действительно выглядит именно так, лейтенант.

— Нам с дружками нужна смазка! — возмутился угреватый. — Не подмажешь — не поедешь.

— Скажите, детектив, а какова бывает моя обычная реакция на подобное вымогательство?

— Ваша реакция, лейтенант, обычно состоит в том, чтобы отволочь вышеупомянутого индивида, а возможно, и его подельников, в участок по обвинению в препятствовании правосудию и полицейскому расследованию. Вы также выясняете, не имеется ли у индивида и/или его подельников прежних судимостей. В этом последнем случае вы не жалеете времени и сил, чтобы испортить им денек и по возможности превратить их дальнейшее существование в сущий ад.

— Вы совершенно правы, детектив. Благодарю вас. До тебя хоть что-нибудь дошло, задница?

Угреватый по-настоящему обиделся:

— Так смазки не будет?

— Угадал. А теперь повторяю вопрос. Что видел? Что знаешь?

— И вы меня арестуете, если не скажу?

Надо же, два правильных ответа подряд! Может, три — твое счастливое число?

— Вот дерьмо! Я видел, как эта длинноносая тут мимо проходила. Идет она, значит, и вид у нее такой, будто она уксусу нанюхалась. На нее без слез не взглянешь, но нам все равно делать не фига; ну, я и начал ей подмаргивать. А тут этот фургон подлетает. Вжик! И тут эти два чувака выскакивают из задних дверей. Подхватили ее с двух сторон, забросили внутрь, дверь захлопнули, и привет. Мы бы с дружками им этого так не спустили, да уж больно быстро они смылись. Ясно?

— Ясно. Как они выглядели? Чуваки, выскочившие из фургона.

— Как ниндзя. — Он повернулся к обоим своим дружкам и заручился кивками поддержки. — Как два чувака типа ниндзя, все в черном и в этих… ну… типа маски.

— А как насчет фургона?

— Тоже черный.

— Марка, модель, номера?

— Черт, откуда мне знать? Я не вожу фургон. Большой, черный, скользкий, как гусиное дерьмо. Надо полагать, еще один чувак за рулем сидел, только я его не видел. Я туда не смотрел. А длинноносая? Она даже не пикнула. Так быстро ее скрутили и внутрь запихнули, что она даже не пикнула. Ну и чего? Теперь мы в порядке?

— Теперь вы в порядке. Имя?

— Черт! — Он начал переминаться с ноги на ногу — Рамон. Рамон Паскаль. Я на условно-досрочном. Все по закону. Ищу работу. Так что болтать мне некогда.

— Ясно. Рамон, если ты что-то вспомнишь или твои дружки еще что-то вспомнят, можете связаться со мной в Управлении. — Ева протянула ему визитную карточку и двадцатку.

— Эй! — Даже радость, осветившая его лицо, ничуть не придала ему привлекательности. — Надо же, длинноносая, а соображаешь.

— До чего же ты любезен! — Ева повернулась к нему спиной.

— Вы вовсе не длинноносая, — сказала Пибоди когда они вошли в здание. — У вас изящный, тоненький носик.

— Для него все длинноносые, кто вынюхивает и сует нос в чужие дела. Копы, СЗД, офицеры по надзору и так далее. Для таких болванов, как Рамон, все мы длинноносые.

— А-а, ясно. Согласно рапорту, свидетельница находится на третьем этаже. Некая Минни Кейбл.

Стоило Еве бросить взгляд на закопченную, обшарпанную дверь двухместного лифта, как она сделала выбор в пользу закопченной лестницы, пропитанной запахами мочи и рвоты. Не успела она мысленно посетовать на этот досадный факт, как из-за двери на третьем этаже вышел полицейский в форме.

Ева отметила про себя, что он признал в них копов, даже не глядя на жетон, прикрепленный к ее брючному ремню.

— Завидная оперативность, лейтенант. Я вызвал детективов только что.

— Совпадение, офицер. Этот инцидент может быть связан с одним из наших дел. Эта женщина может сообщить нечто существенное?

— Она все видела. Она очень нервная, но она видела похищение и узнала жертву. Мередит Ньюман, Служба защиты детей. Я позвонил в СЗД, проверил. Есть такая. Должна была прийти сюда для проверки семьи.

— Хорошо. Отмените вызов детективов. Я свяжусь с Управлением после разговора со свидетельницей Подождите нас внизу. Все равно я заблокировала вашу машину. Когда здесь разберусь, мне потребуется ваш рапорт.

— Слушаюсь.

Пока он спускался, Ева бросила взгляд на Пибоди и заметила бусинки пота на лице своей напарницы. «Надо было подняться на лифте», — подумала она.

— Ты держишься, Пибоди?

— Да, со мной все в порядке. — Пибоди выудила из кармана бумажный носовой платок и обтерла лицо. — Есть небольшая одышка, но нагрузка мне полезна. Все в порядке.

— Если что пойдет не так, дай мне знать. Не стесняйся. — Ева подошла к двери и постучала. Из-за двери ей были отчетливо слышны крики и плач. Она различила три голоса. Два из них — детские.

Везет же ей с детьми на этой неделе!

— Полиция, миссис Кейбл.

— Но я же только что говорила с полицией. Расстроенная женщина — оно и понятно: как тут не расстроиться, когда на руках у тебя один ребенок, а за ногу цепляется другой? — открыла дверь. У нее были короткие светлые волосы, торчащие во все стороны, и тяжеловатая в бедрах фигура. Розоватая кроличья окраска белков глаз безошибочно выдавала в ней наркоманку — нюхальщицу дешевого наркотика, в просторечии именуемого «химкой».