— Ничтожного звать Мао Хан, господин, — верно поняли меня «новости», ответив звонким мальчишеским голосом и, что немаловажно, русским языком, — Отныне я принадлежу вам!

Не каждый день ты становишься рабовладельцем. Разумеется, я сначала, как и любой нормальный человек, заматерился, что вызвало моментальное появление за моей спиной Анны Эбигейловны, принявшейся очень укоризненно смотреть мне в затылок. Когда на тебя сверху вниз сзади смотрит кто-то вроде Анны Эбигейловны, утренний сон разума быстренько отступает в ужасе, принося в голову прохладу, адреналин, рассудительность и хорошие манеры. Причем, в данный момент я говорю не только за себя, но и за Курва, который предпринял на невозмутимого молодого китайца психическую атаку, однако пострадал сам. От появления Анны Эбигейловны.

Проводив взглядом поспешно отступающего в коридор бульдога, я решил проявить сдержанность и рассудительность, приступив к расспросу молодого китайца. Отвечал он чрезвычайно охотно, надо сказать.

Итак, Мао Хан, шестнадцать лет, профессиональный слуга. Здесь находится в качестве благодарственного подарка от главы клана Тан. За всё хорошее, что я ему сделал. Обязуется верно служить мне до гроба, а всё, что ему нужно, так это пропитание… если господину не хочется усладить свой взор зрелищем погибающего от голода слуги, так как он не осмелится искать себе еду или брать её без спроса, так как этим может нанести урон чести своему господину. Если такова будет моя воля, то ничтожный может подробнее рассказать о своих умениях и навыках…

На этом моменте кофе и адреналин уже почти заставили меня послать вьюношу лесом, но благословенная тень гувернантки, внушившая ранее просто тонну благоразумия, заставила мой непроснувшийся, но встревоженный ум задуматься. К примеру, о такой детали — китаец сидит у меня на полу в зале, так? А что это значит? Значит, его кто-то пустил. А кто мог? Только Тернова. Внимание, вопрос — станет ли какой-никакой, но агент Тайной службы, просто так пускать в дом невероятно подозрительного китайца, пришедшего в виде подарка от главы тёмного китайского клана? Ответ: станет. А настоящий вопрос надо задать такой: почему?

Для Кристины моя рассудительность стала неприятным сюрпризом, разрушившим ей всю каверзу. Она явно ожидала от меня совсем другого поведения, слов и решений (кроме матюгов в начале), поэтому, потерпев фиаско в своих гадких замыслах, быстренько рассказала в чем дело.

Еще один урок мне, что этот мир — ни хрена лысого не обычная слегка отсталая Земля с аристократией и магией. Китай и Индия, две страны, в которых работников куда больше, чем нужно местным родам Истинным, они обе с удовольствием бы избавились от излишков, продав их недорого другим владельцам миров, однако беда — не берут. Что китайцы, что индусы, объединяясь в коммуны и устраивая настоящие анклавы в этих самых мирах, здорово мешают аристократам быть единовластными владельцами. В первую очередь, конечно, недоверием, но вроде в прошлом была пара эпизодов с родами, которыми их смуглые азиатские работники начали ставить условия. А те — были обречены их принять.

В общем, суть в том, что людей на Востоке много и, если бы не волшебники и пользователи гримуаров, эти люди давно бы уже пришли на Запад, ласково поглаживая сабли и пулеметы. Но нет, поэтому стоит мир, жвачка, культурный обмен и… какая-никакая, но работорговля. Тут Тернова сама себя поправила, уточнив, что никому даром не упала целая китайская деревня в работниках, а вот закупить раз в год пять-шесть китаянок никто из Истинных не против, так что экспорт всё-таки есть. На развод, конечно же, в смысле в жены работникам. Это было мало, поэтому тёмные кланы начали промышлять воспитанием из талантливых сирот профессиональных слуг. Вот тут дело пошло очень хорошо, потому что вышколенный и преданный слуга угоден и китайцам, и индусам, и даже западникам и Истинным.

— Быстрого способа связи на огромные расстояния не существует, так что шпионов никто из таких слуг не тренирует, — закончила рассказ боярыня, — Так что это вполне приличный подарок от того, кому ты спас жизнь. Не рассчитывай, правда, на подобное от меня.

— А что будет, если я тебя прогоню? — поинтересовался я у тихо сидящего Мао Хана.

— Тогда этот недостойный будет вынужден бежать из города, а затем бродяжничать, — ни дрогнув ни мускулом, поведал мне парень, — Я не могу вернуться в клан, моя судьба предрешена.

— Понятно. А хочешь ли ты бежать из города, а затем начать бродяжничать? — задал я гадкий и каверзный вопрос.

— Нет, господин. Я не желаю себе подобной участи.

— А какой желаешь? — гадко издевался я под внимательным взглядом брюнетки.

— Мечтаю стать первым среди слуг в вашем роду, господин! — вновь уткнулся в пол парень.

— Годится! Я принимаю тебя, как своего слугу, Мао Хан!

Опрометчиво? Конечно! Но с моим количеством недругов и прочих злоумышленников любая игра в долгую от товарища Рао Тана (даже если она есть по отношению к бедному студенту-ревнителю) — не имеет значения. А вот руки, способные держать автомат, очень пригодятся.

Глядя как встает на ноги довольно высокий, хоть и худой юноша, спрашивая разрешения переменить одежду с «подарочной»-праздничной на обыденную, я невольно покосился на свое левое бедро, где с цепей свисала Книга Вермиллиона. Я не понимаю этот мир, нарушаю неписанные правила, смотрюсь белой вороной. Не зная многочисленных нюансов и полутонов, естественных для большинства, то и дело попадаю впросак. Да, пока без особых потерь, даже с приобретениями, но…

Всё это может решить моя книга. Разрубить гордиев узел. Разрушить эти хитросплетения, опутывающие три подрасы человечества. Она может… а смогу ли я? Не просто так я запретил себе думать о гримуаре с тех пор, как Фелиция ответила на мои вопросы, заданные после удивительной смерти князя Ренеева.

Соблазн, овладевший мной тем утром, был удивительно велик.

Некоторое время тому назад

Бытие вечным существом, лишенных оков плоти, есть дар и проклятие. Ты вечен, твой разум неугасаем и остёр, а душа крепче с каждым прожитым столетием, но… она тоскует по утраченной плоти. Взывает к ней. Жаждет вновь обрести жизнь. Настоящим же проклятием служит именно отсутствие этого жалкого скоротечного тела, ведь нечему умереть, когда тебя переполняют чувства. Они становятся бесконечны.

Фелиция Краммер дель Фиорра Вертадантос, глядя на стоящего перед ней (ними!) зеленоглазого брюнета, отчаянно, просто безумно хотела, чтобы он не слушал разные там слова, а ринулся как бешеный зверь к ней, а затем, задрав юбку, овладел. Не один раз, а много, много, много, много!

В скрытом от всех желании даймона не было ни грана похоти, ни капли приязни к хозяину, ни крошки распущенности и