Рука герцогини тоже двигалась по колену Анри. Внезапно она вытянула один палец и медленно провела им по всей длине его члена поверх штанов. Анри замер на месте. Что она делает? Кто-нибудь может увидеть. Впрочем, уже через секунду ему стало безразлично все на свете, кроме того, что вытворяла с ним госпожа. Только бы она трогала его там еще и еще, иначе он просто разорвется на куски. Он даже приоткрыл рот, чтобы попросить ее об этом, но все-таки усилием воли сдержался. Однако герцогиня, словно услышав его невысказанную мольбу, снова провела пальцем по его члену, задержавшись на самом чувствительном месте. Анри с шумом втянул в себя воздух, и она снова пробормотала ему в ухо:

— Смотри на них, не отвлекайся.

Женщины на столе извивались и терлись друг о друга; та, что в мужских штанах, скользила по колену подруги, терлась об него, затем одной рукой задрала ей юбку и схватила за круглую ягодицу, а второй принялась теребить ее твердый красный сосок. Вскоре обе закричали. Это не был отрепетированный заранее крик, нет, хриплые выкрики следовали один за другим.

Герцогиня обхватила член Анри уже не пальцами, а всей ладонью и принялась сжимать и разжимать его все быстрее и быстрее, правда, не настолько быстро, как сделал бы он сам, если бы захотел снять напряжение. Анри выгнулся, упираясь затылком в накладную бороду госпожи. Крики танцовщиц отдавались у него в голове, словно он кричал с ними в унисон. Его рука непроизвольно потянулась к пуговицам на штанах, и ее накрыла ладонь герцогини.

— Давай, Анри, выпусти его на свободу, — сказала она. — Я так хочу.

От ее слов Анри накрыло горячей волной. Он быстро расстегнул штаны дрожащими от нетерпения пальцами. Она проникла внутрь и схватила его член. Прикосновение одетой в перчатку руки показалось Анри прекрасным. Кончик ее пальца на мгновение остановился на его головке, потом она возобновила ритмичные движения всей ладонью.

Щеки у Анри горели, он надеялся, что под столом никто из окружающих не видит руки госпожи. Либо все были целиком заняты представлением проституток, либо предпочли не замечать маленькую слабость этих двух путешественников.

— Они смотрят, и ты тоже смотри, — проговорила герцогиня, уже не опасаясь, что ее услышат в таком шуме.

Пока Анри был занят своими ощущениями, проститутки опустились на стол. Та, что в мужских штанах, задрала юбку подруги до талии и, встав на колени между ее ногами, принялась целовать и лизать ее промежность. Стук кружек по столам и звуки дудок стали оглушительными. Анри почувствовал, как поднимаются и опускаются его бедра, отвечая на движения руки герцогини. В глазах у него вскипели слезы, пот тек по ногам.

Снизив темп, она медленно провела сжатой ладонью вдоль его члена.

— Вижу, тебе нравится это, — сказала герцогиня. — Дай мне знать, когда будешь готов. — И она ввела свой язык в его ушную раковину.

Это было уже выше его сил. Повернув голову, он простонал куда-то ей в шею:

— Да, да, пожалуйста!

— Ты мой. Почувствуй, что я делаю с тобой.

Анри закрыл глаза и весь отдался своим ощущениям, прихлопнув рот ладонью, чтобы не заорать во весь голос. И через мгновение выгнулся дугой, излив семя прямо ей в руку, чувствуя, как вдоль позвоночника бежит огненный столб наслаждения, выжимая из него последние соки.

Да, он, вне всяких сомнений, принадлежал ей, но никогда он не станет ей ровней. Что бы они ни делали друг с другом, как бы хорошо им ни было вместе, он пойдет спать на конюшню, а она отправится в отдельную комнату. Нет, она никогда не сможет принадлежать ему.

Когда они поднялись в отведенную для них тесную гостиничную опочивальню, явно рассчитанную на одного человека, Сильвия первым делом заперла дверь на массивный засов, затем придвинула к ней умывальный столик. Мудрая мера предосторожности, отметила про себя Камилла, принимая во внимание собравшуюся внизу распаленную публику, нестройные крики которой доносились даже сюда, на второй этаж.

Стоя посреди комнаты, Камилла огляделась. Обстановка здесь, конечно, убогая по сравнению с той, к которой она привыкла в герцогском дворце, никакой роскоши, никаких люстр и канделябров, ковров и шелковых подушек. Поднимаясь по скрипучим ступеням, Камилла боялась увидеть в комнате грязь и полное запустение, однако ее опасения были напрасны: тут царила относительная чистота.

Единственными гостиницами, которые Камилла видела раньше, были те, где ей приходилось останавливаться по пути из дома в королевский дворец, но они ориентировались на странствующих дворян и их челядь, поэтому обстановка и обслуживание в них были соответствующие. В этой же придорожной харчевне останавливались на ночевку негоцианты — состоятельные и давно обедневшие — и другие путешественники, принадлежавшие к самым разным слоям населения. Внизу Камилла заметила несколько нечесаных мужчин в грязной, изношенной одежде, однако о причинах, приведших их к такому бедственному состоянию, оставалось только гадать: то ли они слишком долго находились в пути, то ли были слишком бедны, чтобы содержать себя в чистоте, а одежду — в порядке. Но некоторые из них вели себя так, словно имели какое-то положение в своем кругу, — давали распоряжения девушкам, работающим в таверне, требовали пищи и вина, даже лезли девушкам под юбку и хлопали их по заду — и лишь с появлением на сцене проституток с их разнузданным представлением превратились в одну похотливую массу.

В комнате стояла одна кровать, на которой, в принципе, могли бы разместиться два человека, но только при условии, если бы они были не против соприкасаться телами друг с другом. Вбитые в стену железные крюки заменяли шкафы для хранения одежды, на узком столе мог бы разместиться всего лишь поднос с едой, и ничего больше.

Камилла села на единственный стул, находившийся в их скромной опочивальне, и оттуда наблюдала за действиями Сильвии, вернее, за ее круглой попкой, обтянутой мужскими кожаными штанами: в этот момент горничная, стоя к ней спиной, как раз наклонилась, чтобы водрузить их седельные сумки поверх умывального столика для пущей безопасности. Как удачно, что куртка Сильвии была до середины бедер, подумала она про себя, иначе любой внимательный наблюдатель распознал бы в ней женщину. Камилла никогда не смогла бы оценить предусмотрительность своей горничной, если бы минутами назад не наблюдала лично представление проституток с использованием переодевания в мужское платье. А вот Сильвия обо всем позаботилась заранее. Ну как тут не восхититься!

Вспомнив о том, что произошло в общем зале таверны, Камилла исподтишка снова вытерла руку в перчатке о свое темное одеяние учителя, удивляясь тому, что до сих пор в руке было ощущение, будто в ней находится упругий и очень большой член Анри. Странно, ведь Камилла, соблюдая строгую конспирацию, так и не сняла перчатки, а чувствовала все так, будто держала орудие Анри голой рукой. Она довела парня до исступления, заставила взорваться в публичном месте, прямо на виду у всех, а потом воспользовалась салфеткой Сильвии и отправила Анри ночевать на конюшню.