А я отчасти боялся с самого начала нашего разговора, что все скатится к беседе о Биерис и Брюсе.

— Можешь расслабиться, Жиро, — заверил меня Аймерик. — Приступами ревности я не страдаю. Просто мне тоже одиноко. — Он налил вина себе и мне. — И потом: если бы ты узнал, как ведут себя в подобных ситуациях мужчины-каледонцы, ты бы изумился и возмутился безмерно.

— Неужто? — притворно шутливо проговорил я, надеясь, что все и в самом деле сведется к шутке.

— Нет, тебе такое поведение наверняка должно показаться отвратительным и извращенным.

Я кивнул. Я был не столько под хмельком, сколько печален, и с нетерпением ожидал шутки.

— Так вот: мы пожимаем друг другу руки и изо всех сил стараемся остаться друзьями.

Что в этом смешного, я не понял — наверное, потому, что ужасно устал. Аймерик предложил мне переночевать у него, в свободной спальне, но я предпочел совершить быструю пробежку до своего домика. Я решил, что если проснусь в комнате, обставленной аквитанской мебелью и подсвеченной красным цветом, а потом пойму, где я на самом деле, то это может оказаться для меня слишком.

Через два дня, когда до начала занятий оставалось меньше часа, я сидел в солярии и делал кое-какие записи, когда вдруг мой терминал оповестил меня о том, что мне прибыло личное сообщение. Оказалось, что со мной желает побеседовать преподобный Сальтини из Пастората Социальных Проектов.

За следующие пару минут, которые я мог не звонить без объяснений того, почему промедлил со звонком, я раздобыл сведения о том, что должность Сальтини на три порядка ниже министерского уровня, а это означало, что в любом случае для меня это — большая шишка. То и дело мне приходилось слышать о таинственных «псипах», и всякий раз у меня возникало такое впечатление, что от этих людей стоит держаться подальше — упоминая о них, все говорили шепотом.

Я сразу же позвонил Сальтини и вынужден был пообщаться с секретарем — живым человеком, не роботом и не компьютером. В Каледонии было не принято вести задушевные беседы с функционерами низшего звена. Ты должен был только сказать, что тебе нужно, и ждать, когда твоя просьба будет выполнена. Мне такой принцип общения казался не просто невежливым, но и неэффективным. Как же в таком случае можно было установить особые отношения, добиться расположения и скорейшего выполнения твоих просьб?

Секретарь не стал спорить с тем, что я должен поговорить с преподобным Сальтини, и через пару мгновений на экране возник невысокого роста лысый мужчина с хитроватой, как мне показалось, улыбочкой.

— Мне представляется, — сказал он, — что в перечне людей, обратившихся с запросами о переводе кредитных перечислений на счет вашего Центра Аквитанского Искусства, имеются кое-какие особенности. Полагаю, у вас может возникнуть желание пересмотреть ваши планы.

— Я не планирую ничего секретного, — ответил я. — Все, чем я намерен заниматься, изложено в программе Центра, запущенной в систему планетарного Интернета.

— Все правильно. Все правильно. Но понимаете… дело в том, что в ваш Центр преимущественно потянулись люди совершенно особенного сорта. В основном это интеллигентные молодые люди, несколько раз провалившиеся на вступительных экзаменах в высшие учебные заведения, причем почти все они не смогли выдержать экзамен по математическому богословию. Значительное число этих молодых людей также не выдержали экзаменов по естественным наукам и математике. Впечатление возникает такое, что суть проблемы состоит в том, что эти люди выказывают сопротивление обучению математике и что они не изучают математику — говоря откровенно — потому, что большинство задач, которые им нужно было бы решать на занятиях этой наукой, связано с богословием.

Прежде чем либо дать деру, либо вступить в драку, логично сделать шаг в сторону.

— В Новой Аквитании, — сказал я, — к религии относятся не слишком серьезно — все большей частью сводится к обрядовой стороне. Поэтому я вообще не планировал касаться религиозных вопросов.

— Мы это знаем и одобряем. Если бы это было не так, мы бы вообще не позволили организовывать Центр. Но я боюсь, что такова природа самого — подчеркиваю: самого предварительного исследования рациональности вашей деятельности.

Пока исследование не носит официального характера, прошу вас это понять. Пока я занимаюсь только сбором фактов для составления файлов, чтобы затем, если возникнут какие-то вопросы, те, кто должен будет ответить на них, имели такую возможность.

Говорил он в точности так, как те qestora, которые когда-то поймали моего отца на неуплате налогов. Именно этого я и боялся. Каким-то образом я ухитрился попасть в сферу внимания местной тайной полиции и пока не мог сообразить, какой дать ответ, чтобы отвязаться от этого шпика. Не понимал я даже того, какие, собственно, ко мне претензии и что он мог со мной сделать. Куда ни ступи, такой «дружеский» неформальный допрос — это именно такая процедура, при осуществлении которой у тебя нет ровным счетом никаких официальных прав и никакого понятия о том, в чем тебя обвиняют и какие против тебя есть улики. Вот почему любой коп на планетах Тысячи Цивилизаций всегда предпочтет поболтать с тобой, чем арестовать тебя.

Я ждал, нервничая все сильнее и понимая, что неприятности у меня похуже, чем мне показалось поначалу, а преподобный Сальтини молчал и пялился на меня с экрана. В конце концов он решил, что, пожалуй, пора продолжить разговор, чтобы что-то выяснить.

— Что ж, — сказал он сдержанно, — вы, конечно, помните, что одной из задач, ради которых вы организовали свой Центр, было облегчение общения и налаживание взаимопонимания между Каледонией и Новой Аквитанией. Теперь же возникает такое впечатление, что программа курсов в том виде, в каком вы ее изложили, вовсе не привлекает тех, кто годится для осуществления подобных задач. Совершенно ясно, что те люди, которые стоят в стороне от основной карьерной дороги, как бы ни стали они подкованы в тонкостях аквитанской культуры, на смогут занять таких постов, где бы они могли воспользоваться приобретенными познаниями. Конечно, они смогли бы работать переводчиками или личными помощниками высокопоставленных работников, может быть — бизнес-агентами, поскольку ни один из перечисленных мною постов не требует ни особого лицензирования, ни научной степени. Но с другой стороны, будучи людьми, считающими, что они знают, что делают, они, весьма вероятно, будут вступать в конфликты со своими более квалифицированными начальниками. Из-за этого вряд ли кто-то будет счастлив, разве вы этого не понимаете?

— Ответ отрицательный, — сказал я. Во-первых, я действительно перестал понимать преподобного Сальтини, а во-вторых, упрямство — не самая плохая стратегия. — А если торговля начнет расширяться до того, как мои будущие учащиеся начнут трудовую деятельность на ниве коммерции с Новой Аквитанией, полагаю, еще больше народу хлынет на курсы.

— Но не раньше, чем те люди, которые не владеют этическими понятиями о месте человека во вселенной, уже преуспеют в этой сфере. Вы должны осознать, как это будет выглядеть: рынок начнет вознаграждать порок и, соответственно, наказывать добродетель. Мы не можем позволить, чтобы воля рынка, которая для нас равноценна Воле Божьей, проявлялась подобным образом.