Дождь в конце концов утих. После того как они почти два часа мучились под ливнем. За это время они пытались укрыться под деревьями, но закончилось все тем, что просто сидели молча и мокли, пока их не начал бить озноб и не онемели пальцы. Не имея возможности высушить одежду, Люк убедил двух приятелей, что лучше идти мокрыми, под дождем. Чтобы поддерживать температуру тела. Те молча согласились, с трудом, в унисон поднявшись на ноги. Так они и брели по суровой земле, пока не добрались до подножия каменистого холма.

За день они прошли четыре, может, пять километров. Ничего хорошего. Совсем ничего.

Еще одна ночь здесь была неизбежна. Если они останутся вместе и продолжат тащиться со скоростью, заданной Домом, пока Люк несет большинство вещей, им никогда не выбраться отсюда. Но если бы они забрались наверх и разбили лагерь, может, развели костер из валежника, прячущегося на заросших склонах, и отдохнули до утра, завтра он мог бы уйти один и использовать остатки сил, чтобы выбраться из леса и вызвать помощь. Здесь вполне можно оставить Фила и Дома. Им тоже наверняка понравилась бы эта идея.

Как он им скажет? Он мог бы объяснить это утром, когда они отдохнут и будут в состоянии мыслить ясно. Что тут еще говорить? Дальше он должен идти один.

Встав перед двумя другими, Люк наклонился вперед. Зажмурился.

– О’кей. Все хорошо. – Выпрямился, сделал глоток болотной воды из своей фляжки. – Там, наверху, мы разобьем лагерь и разведем костер.

– Я не могу, – сказал Дом. Он растянулся на сырых камнях склона и закрыл глаза от падающих дождевых капель.

Люк вздохнул.

– Я подниму туда снаряжение. Проверю, что к чему. А вы, парни, немного передохните. Держитесь вместе.

Он с трудом продел руки в лямки рюкзака. Как только это удалось, в натертых местах снова появилось жжение. Нагнуться за сумкой с палаткой он уже не смог. Фил приковылял к нему, поднял сумку и привязал за лямки к правой руке. Люк кивнул и начал взбираться на холм.

36

Сидя рядом с наполовину установленной палаткой, Люк уставился на свои покрасневшие от холода руки и ждал, когда уйдет тошнота. Его знобило. Желудок жгло. Вдеть стойки в рукава тента в правильной последовательности было почти невозможно. Перед глазами все плыло, а рукам не хватало сил загнуть стойки так, чтобы вставить концы в четыре угловых люверса. Фил бы ему помог.

– Фил, подсоби мне с этими проклятыми стойками. Я уже чуть не сломал их пополам.

Фил даже не повернул головы. Он сидел на корточках и смотрел вниз.

– Пожалуйста, не надо.

Люк отпил из своей фляжки.

– Как у него дела?

– На полпути от нас.

Дом двигался по каменистому склону сидя, спиной вперед, небольшими толчками, а Фил следил за ним с вершины. Это было бы идеальное время для нападения. Вместо того чтобы остаться с Домом, Фил поднялся на холм вслед за Люком.

Почему то, что убило Хатча, не действует сейчас? Они были слишком уставшими, чтобы обороняться, а наиболее уязвимый член команды отделился от остальных. Разве не так поступают хищники? Ждут, когда самый слабый отстанет, и наносят удар. Потому что оно где-то там, внизу. Следит за ними. Он знал это.

Люк застонал и упал на колени. Из последних сил приготовился согнуть стойки палатки. Он проделывал это много раз на протяжении многих лет. Мог поставить палатку за двадцать минут. Но не сейчас. Он возился с ней уже гораздо дольше, и только одна из главных опор была на месте. Хоть бы получилось в последний раз. Больше он этого не вынесет. Палатка останется здесь. Завтра он пойдет налегке. Он оставил бы им даже свой рюкзак. Возьмет компас, нож, несколько плиток шоколада, спальный мешок и просто уйдет.

Дождь накрапывал, стуча по палатке и его сгорбленным плечам. Он посмотрел на стальное небо. Пусть низкое и мрачное, но это небо. Здесь было хоть какое-то естественное освещение. Может, прояснится. Кто знает? Там, внизу, в лесу было темно, как ночью. Богом забытая земля. Человеку там не место.

Рискуя заработать грыжу, он в четвертый раз изо всех сил согнул стойку палатки. Стиснув зубы, сфокусировал взгляд на маленьком хромированном люверсе и алюминиевом наконечнике стойки, которые разделяли считаные миллиметры. Собрал последние остатки сил. Пальцы побелели, он закричал. Стойка проскользнула в кольцо, и он отпустил ее. Откинувшись на пятки, выставил вперед измученные руки. Кровь медленно возвращалась в пальцы. Он уставился на них. «Сделал. Сделал, черт побери!» – сказал он сам себе.

– Он остановился. Придется нам его тащить, – сказал Фил. – У него колено совершенно ни к черту.

Дом лежал под пологом палатки, неподвижно и молча. Раздетый до толстовки и нижнего белья, он растянулся поверх спального мешка. Больная нога была обнажена и вытянута, ступня торчала из прохода. Люк подложил ему под пятку рюкзак.

Дом не произнес ни слова с того момента, как добрался до вершины. Оказавшись наверху, он встал с помощью костыля на ноги и заковылял к возведенной палатке. Когда его «восхождение» закончилось, Люк, стараясь не встречаться с Домом глазами, пробормотал:

– Молодец, парень.

Они оба знали, что Дом на пределе. Ему придется ждать здесь, пока не прибудет помощь. От одной мысли, что нужно убедить Фила остаться, Люку стало еще хуже. Подождем до утра. Спорить у него не было сил.

Все по порядку. Нужно включить печку. Приготовить горячий напиток. Отправить Фила за дровами. Собрать как можно больше сухих дров. А он заберется на дерево и посмотрит вокруг. Надо придерживаться плана. Быть последовательным в своих действиях. Думать головой. Не допускать паники. Не идти напролом и не суетиться.

Разбив лагерь, Люк стал возиться с печкой. Он действовал, словно под кайфом. Сил не было, даже чтобы курить. Сигарета сейчас убила бы его: легкие были ни к черту. Ноги не слушались, он постоянно спотыкался. Его шатало. Из-за обезвоживания, недостаточного питания либо чего-то еще. Он будто весь день тягал железо в тренажерке. Интересно, есть ли тут съедобные растения? При мысли о диких ягодах у него потекли слюни.

В конце концов они сели все вместе и молчали, сжимая грязными руками кружки с горячим сладким кофе. Один его запах чуть не заставил их плакать. Они смотрели остекленевшими глазами на черную поверхность остывающего напитка. Никто не собирался искать сливки. Все слишком истосковались по теплу. Как только кофе немного остыл, тут же был проглочен.

Покончив с кофе, Дом снова лег. Он продолжал обнимать кружку, словно выжимая из нее остатки тепла грязными руками. Фил, облокотившись на колени, опустил голову вниз. Через некоторое время Люк подумал, что тот уже спит.

Но Фил думал о Хатче. Беззвучно оплакивал его. Такие мысли были заразны. Боль утраты всколыхнулась в груди и перехватила горло. Истощение на время вытеснило из памяти жуткий образ мертвого друга. Но стоило передохнуть, как он стал возвращаться к каждому быстро и беспощадно. Дом снова лег в палатку, закрыв лицо руками. Его плечи сотрясались от рыданий. Люк вглядывался в деревья, через которые они пробирались днем, пока глаза не застелила пелена.