Ласковин тем временем натянул по самые подмышки резиновые штаны с приваренными калошами необъятных размеров. Мужик, продавший их, утверждал: «Спецом на валенки сделаны». Мужик был убежден: покупатель – из безумных любителей зимнего лова.

Альбина тоже взяла защитный комплект, но Вошь отобрал, сунул взамен болотные сапоги сорок пятого размера. Сам надел такие же, затем натянул ватник, на ватник – брезентуху, под брезентуху спрятал хитрый пистолет-пулемет.

– Постой,– окликнул он собравшегося спуститься в тоннель Ласковина.– Еще три минуты.

Через три минуты грохнуло так, что Альбина подскочила на полметра, а у Ласковина заложило уши. Бетонный пол вздрогнул, но потолок на головы не осыпался.

– Пошли,– лаконично произнес Вошь.

Спустя две минуты они стояли перед дырой, оставленной кумулятивным зарядом. В дыре – заваленная хламом лестница. Еще через пять минут они оказались в темном помещении, скорее всего, в заводском цехе. Луч фонаря выхватывал какие-то машины и конструкции. Пол под ногами был железный, разделенный на мелкие выпуклые квадратики. Вошь уверенно вел вперед.

Цех они покинули через окно, раму которого Вошь вышиб чугунной отливкой, напоминающей отрезанную ногу.

Все. Они стояли под ночным небом.

Ласковин хотел снять резиновые штаны, но Вошь остановил: еще понадобятся.

Вскоре они опять полезли под землю. На этот раз блуждали около часа. И вылезли в том самом дворике, где Ласковин увидел Воша второй раз.

– Отсюда пришел? – спросил подземный разбойник.

– Угадал.

– Я тебя запомнил,– спокойно сообщил Вошь.

– Моя машина на улице,– сказал Ласковин.– Куда поедем?

– Ко мне,– решительно ответила Альбина.

Никто из бойцов Нагибина из подземелья не вернулся. Андрей узнал об этом от Вожжи. Сходная участь постигла и вторую группу «тобольцев».

– Извини,– сказал Ласковин.– Я не предполагал.

– Без претензий,– ответил Вожжа.– Ты никому ничего не говорил. И вообще это не мы были. Не то Гриша такую предъяву сделает…

– Чужие,– отрезал Вошь, когда Андрей попытался его расспросить, что там, в тоннеле, случилось.

В квартире Альбины подземный разбойник чувствовал себя не в своей тарелке. Бродил по комнатам, рассеянно трогал предметы.

Когда Альбина спросила, можно ли ей взять часть денег, Вошь равнодушно кивнул: бери.

Альбина набила пачками дамскую сумочку и уехала. Андрей остался. Предполагалось, он будет присматривать за Вошем, пока хозяйки нет. Вдруг гостя опять потянет на большую дорогу?

Собеседник из Гоблина оказался никакой. Хотя Ласковин не мог пожаловаться на его недружелюбие. Скорее, наоборот. От нечего делать Андрей запустил музыку, подхватил с полки первую попавшуюся книжку с самураем на обложке и улегся на диван. Время от времени он поглядывал на опекаемого, а тот все бродил неприкаянно по квартире, не зная, чем себя занять.

– Вошь,– позвал Ласковин часа через полтора,– ты зачем телек включил, когда мы уходили?

– Чтобы мины сработали.

– Не понял?

Вошь объяснил. В обычной для него односложной манере. Если у Ласковина еще оставались какие-то сомнения по поводу текучести «крыши» подземного разбойника, то после знакомства с представлениями Воша об электронике Андрей уже не сомневался: пациент вполне созрел для психиатра. Однако Ласковин ни на йоту не усомнился, что безумная взрывная конструкция сработала. Похоже, у Воша срабатывало все, что касалось смертоубийства.

Позвонила Альбина, сообщила: скоро будет. Ласковин передал сообщение по цепочке. Вошь только кивнул. Не очень-то он запал на эту бабу. А вот Альбину зацепил – в полный рост. Невооруженным глазом видно.

«Ничего, кроме неприятностей, она с этим парнем не огребет,– подумал Андрей.– Если не считать сумки с деньжищами».

Альбина заявилась веселая и счастливая, вся обвешанная пакетами. Куча деликатесной еды, гора красивых коробок с внушительными лейблами.

– Деньги я запустила,– заявила она гордо.– Вошь, пошли переодеваться. Андрей, если вас не затруднит, разберитесь с этим,– взмах в сторону сваленной на стол жрачки.

Вошь с по-прежнему бесстрастной физиономией последовал за Альбиной, а Ласковин, ухмыльнувшись, принялся вскрывать пакеты. Эта женщина Андрею, определенно, нравилась.

Голубки? появились через пятнадцать минут.

– Ну как? – спросила Альбина.

– Браво!

Вошь был прикинут не хуже, чем третий секретарь посольства во время официального приема. Светлый аккуратный «ежик», слабый запах дорогого лосьона, золотые запонки, идеально белые манжеты, галстук, костюм, туфли – все «из лучших домов Парижа и Филадельфии». В подобном обрамлении невозмутимая рожа подземного разбойника обрела лоск все повидавшего денди. Ласковин мог поклясться: ни один браток, наблюдавший Воша поверх пистолетной дырки, не признал бы Гоблина в нынешнем франте. Разве что по глазам. Но глаза на этом лице занимали не так уж много места.

– Сейчас перекусим,– произнесла Альбина, плотоядно потирая ладошки.– И поедем в мой клуб. В бильярд поиграем. Андрей, вы играете в бильярд?

В клуб Андрей не поехал, а поехал домой.

Наташа оказалась дома.

– Сергей Сергеевич тебя благодарил, сказал: больше искать не нужно, Альбина нашлась.

– Вот и отлично,– отозвался Андрей.

И выбросил из головы дочку балетного мастера и ее свирепого дружка.

Но, как оказалось, ненадолго.

Альбина позвонила утром. Ласковин еще спал, и Наташа не стала его будить, только записала телефон.

Андрей перезвонил. Без всякой охоты.

Оказалось, Альбине Сергеевне требуется его помощь. Или совет. Нет, любезный друг больше никого не застрелил. Но не мог бы Андрей подъехать к ней домой? В удобное для него время.

Андрей мог.

– Это кто? – спросила Наташа.

– Любовница.

Наташа засмеялась:

– Ага, только не твоя!

– Может ли Шерлок Холмс быть женщиной? – изрек Андрей.

– Может,– не задумываясь, ответила Наташа.– Но захочет ли женщина стать Шерлоком Холмсом?

Вошь одарил Ласковина скупой улыбкой. Альбина – улыбкой лучезарной. Выставила французский сушняк с ореховой шоколадкой.

– Андрей, я хочу, чтобы вы выслушали одну историю.

Старшему сержанту Елагову повезло. С ним случилось то, что случается раз в сто лет. Угодив под автоматную очередь, старший сержант остался жив. Его даже не стали добивать, посчитав, что четыре пули в спине – вполне достаточно для перехода в иной мир. А коли неверный еще жив, так пусть немного помучится. Раз нет времени испробовать на нем остроту ножей. Старший сержант Елагов мучился. Он тоже был уверен, что умрет. Но ровно через пятьдесят минут уже лежал на операционном столе.