Вообще уиновцы были вооружены неплохо. При возможном побеге кого-то из подопечных такое оружие оставляло беглецам мало шансов. Теперь вот один из заключенных был вооружен так же. Условно, поскольку ни в стволе, ни в магазине пистолета, которым вооружился Ильин, патронов не было. Уравнял шансы, подумал полковник Артемов, сравнивая себя с полковником же Кольтом, уравнявшим всех людей.

Кстати или нет вспомнил статистику по состоянию на февраль: более 30 тысяч военнослужащих-срочников ВС РФ не допущены командованием к несению боевого дежурства и караульной службы с оружием в руках в силу разных причин, в том числе из-за низких морально-боевых качеств. Так называемые группы риска, склонные к различным правонарушениям, военнослужащие по призыву, имевшие до призыва в армию приводы в милицию («порядка десяти процентов от общего числа военнослужащих срочной службы», — вспомнил Артемов), судимости, употреблявшие наркотики и токсические вещества, злоупотреблявшие алкоголем, бывшие беспризорники, бывшие члены преступных группировок («таких четыре процента от того же общего числа») и прочие «неликвиды», что в общей сложности составляло порядка сорока процентов[18]. Один Николай Ильин чего стоил: мобильная единица риска, олицетворение Российской армии... незаконно допущенный к несению боевого дежурства, официально закончил полковник.

Вступление в вопросительных тонах не вязалось с продолжением — за ним сразу же последовала резкая перемена интонаций.

«Ну что, Коля, ты готов?»

— Не вздумай выкинуть какую-нибудь шутку, — предупредил полковник. — На тебя будут смотреть два «Калашниковых» и один Артемов. — Михаил Васильевич оторвал взгляд от новоявленного лейтенанта и непроизвольно посмотрел в окно.

Вот уже две минуты конвойный, вооруженный ломом, долбит желтую наледь, которая огромным сталактитом свисала едва ли не до шпал. Конвойного звали Александр Винниченко. Родом из Нижнего Новгорода. И он неплохо, совсем неплохо, отметил полковник Артемов, справлялся с заданием. «Наполовину ясновидящий», Ильин, в любой момент готовый подстраховать бойца, оказался прав: к конвойному, который сопровождал свою неблагодарную работу негромким матом, подходил солдат. Винниченко с видом усталого и недовольного ассенизатора раздраженно прикрикнул:

— Куда прешь, баран? Охраняемый объект. Милитари обжект. Хочешь кусочек мочи на память отколоть?

— Я хотел закурить попросить...

Артемов с замиранием сердца наблюдал и за этой сценой тоже. Полковник ГРУ был режиссером, сценаристом выступал спецназовец Ильин, главную роль исполнял гуиновец. Плохо сыграет — аплодисментов не услышит никто из съемочной группы.

Также за этим актом наблюдали конвойные Осипян и Ханжиев. Они взяли солдата на мушку, скрываясь в глубине тамбура и маскируясь открытой дверцей топки центрального отопления. С другой стороны стрелков маскировало окно с замерзшими, непроницаемыми стеклами. Осипян занял позицию стрельбы с колена, а возвышающийся над ним раскосый Ханжиев — из положения стоя. Остальные четверо конвойных, не считая лейтенанта Родкевича, рассредоточились по обе стороны прохода.

В солдате, который все ближе подходил к конвойному Винниченко, полковник без труда узнал боевика, убившего милиционера.

«Узнал?» — глазами спросил полковник.

«Узнал», — кивнул Ильин.

Сейчас Саня Винниченко, что ни говори, спасал всех, кто находился в вагоне: и конвойных, и осужденных. Девяносто «пудов», что вероятных свидетелей устранения лейтенанта Пушкарева уберет группа прикрытия террористов, захвативших центральное здание вокзала: в этом полковник Артемов не сомневался.

— Стой! Я же сказал: не подходить! Закурить хочешь — я сам подойду. — Александр прислонил лом к подножке тамбура, неторопливо снял рукавицы — их тоже аккуратно положил на подножку. Расстегнул пуговицу на бушлате, вынул из внутреннего кармана, на котором была пришита бирка: «Винниченко А.Н., в/ч 1572», пачку «Явы», тряхнул ее, выбивая сигарету. Прежде чем пойти навстречу «стрелку», обстоятельный конвойный поймал напряженные взгляды товарищей с автоматами на изготовку. «Все нормально», — ответили его серые выразительные глаза. И в них не было ни капли страха.

— Спички-то есть? Может, тебе губы и легкие предложить? О-о, — протянул Винниченко, разглядывая петлицы на шинели служивого. — Стройбат.

— Числимся в стройбате, — ответил солдат. — Спортивная рота. Едем в Дагестан на соревнования.

— Какой вид спорта представляешь? — деловито осведомился конвойный и рассмеялся: — Бери больше, кидай дальше, пока летит — отдыхай?

Саня получил четкие инструкции: о теракте ни слова. Точнее, о ссылках на теракт. Если его это касается, то краем, главное для него сейчас — это служба в условиях, приближенных к боевым.

— На, — Винниченко протянул пачку сигарет, — закуривай и петляй отсюда.

— Кто там? — солдат, прикуривая, кивнул на ближнее к нему окно.

— Зэки. Непонятно, что ли? Или ты решеток на окнах не видишь? Отморозки, дрыхнут себе в тепле, ссут, как лошади, а я, как последнее чмо, мочу отбиваю. Когда домой-то? Года через полтора? — конвойный зло хохотнул и пошел обратно.

Артемов видел, как Винниченко прикрыл глаза и с облегчением выдохнул, вытянув губы трубочкой. Изо рта вырвался парок и тут же растворился в морозном воздухе. Полковник тоже перевел дух. Однако напряжение нарастало. О победе — какой бы то ни было — говорить преждевременно. Поединок пока еще не начался, шло, так сказать, представление противников. Они разошлись по своим углам, чтобы, получив указание секундантов, со звуком гонга ринуться в атаку.

Артемов — секундант с одной стороны. Он не знал, кто его визави, но видел в деле его опекуна. И на своего посмотрел — ничего вроде бы: руки не тряслись, голос не дрожал, выглядел достойно. Дальне шли мысли, откровенно смутившие полковника, и он постарался забыть о них хотя бы на короткое время. Нужно взять тайм-аут. Вынужденный. Пока секундомер остановлен — можно и нужно передохнуть. Это здесь. А на захваченном террористами объекте время продолжало вышагивать.

Артемов не переставал удивляться. Вокруг относительный простор, цивилизация, так сказать, а он прикован к одному месту и не может сообщить о своих наблюдениях никому, кроме шестнадцати — нет, теперь уже пятнадцати — человек.

События разворачивались последовательно, не торопясь, шли своим чередом. План захвата «Московского» все четче вырисовывался перед полковником. Он даже заглядывал в будущее — ненамного. Тоже «полуясновидящий», он видел конечную цель террористов.

— Ну что, Коля? — спросил Артемов Ильина, чья подстраховка не понадобилась. Конечно, если бы появился командир этого отряда террористов, Ильин, говоря его «бандитским» языком, разрулил бы ситуацию в два счета. Не говоря о рядовом бойце — это в случае сбоя конвойного Винниченко. Дальше следовало спросить себя, но обращаясь к Ильину и находя в его лице живой объект для размышлений, не теряя логической нити; именно сейчас, по сути дела, ответы Ильина полковника ГРУ мало интересовали. Заполучив в руки этакий своеобразный инструмент, Артемов использовал его по назначению.