Томми, не отрываясь, следила за его губами, как будто он говорил на каком-то незнакомом ей языке. Матерь Божья!

– Я… Я даже не подумала об этом. – Голос ее звучал устало. Она с удивлением разглядывала Джонатана. Потом выпрямилась, расправила плечи, словно поняв, что его раздраженное состояние тяжестью пригибает ее к земле. – Я просто… Это всего лишь… Всю жизнь, если мне нужно было что-нибудь сделать, Джонатан… я брала и делала это сама. Медаль уносило течением, времени на дискуссии не было, так что мне и в голову не пришло начать трепать языком. Понимаете, у меня нет в привычке… Вернее, рядом со мной никогда не было человека, который…

Она резко замолчала. Крепко сжала губы.

Теперь Джонатан смотрел на нее. Лицо ее порозовело, она слегка заикалась. Была напряжена, явно возмущена. Но уже не казалась несгибаемой и уверенной в себе, как будто он сумел выставить напоказ нечто такое, что ей хотелось скрыть.

О господи!

Мысленно, Джонатан закончил фразу вместо нее: «… никогда не было человека, который относился бы ко мне по-доброму».

А он еще орал на нее, словно такая мелочь была преступлением.

– Мне совершенно не хотелось огорчать вас, Джонатан, клянусь.

Он закрыл глаза, чтобы не видеть ее раскрасневшегося лица. Редмонд чувствовал себя как… Как полное ничтожество!

– Я действительно не хотела огорчать вас, – повторила Томми. В голосе слышались умоляющие нотки. Она почувствовала, что Джонатан поддается, успокаивается, и решила воспользоваться этим. – Мне очень жаль, что так получилось. Вы мне верите? – Она вытянула руку, как будто решилась погладить его. Он бросил взгляд на ее руку, и Томми тут же отстранила руку.

Она не была его сестрой, как Вайолет, ради которой он без лишних слов пожертвовал бы собой. (Отлично зная Вайолет, он не мог быть уверенным до конца, что однажды дело до этого не дойдет.) Не один раз сестра, еще до замужества, грозила кинуться в колодец, понимая при этом, что кто-нибудь, – брат к примеру, – убережет ее от самой себя. Теперь эти заботы легли на плечи графа Ардмея. Теперь он стал единственным человеком на планете, кто в силах образумить ее.

Но откуда Джонатану было знать, чего ожидать от Томми? Он только начал узнавать ее и не был вполне уверен, что ему этого хочется. Однако все в нем восставало при мысли о том, что она бросится с моста вниз и никто не удержит ее от такого шага, схватив в переносном смысле, за локоть. Им овладела решимость.

Редмонд сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

– Начиная с этой минуты, всегда в течение трех секунд попытайтесь оценить, будет ли ваш следующий поступок представлять для вас опасность или нет. Если да, то мне хотелось бы, чтобы вы об этом поставили в известность меня. И если другого выхода не найдется, я все сделаю вместо вас. Можете мне довериться полностью. Мы договорились?

Джонатан ожидал бури эмоций.

Томми пристально смотрела на него. Выражение ее лица теперь было холодным и оценивающим.

– Хорошо, – наконец тихо согласилась она с таким видом, словно сделала ему одолжение. Странно, но Джонатан испытал такое облегчение, будто она действительно оказала ему услугу.

Однако сомнения остались. Последовало короткое молчание, и он быстро кивнул.

– А теперь скажите, откуда у вас эта военная медаль, Томми?

– Мать отдала ее мне незадолго до смерти. Она действительно была родом из Испании. Хоть и не была принцессой. Ей пришлось бежать оттуда во время войны.

– А у нее она откуда взялась?

– От моего… – Томми откашлялась и произнесла следующие слова, как какую-то банальность, на которую она не имела права: – От моего отца.

– Кто ваш отец? – Вопрос был задан быстро и отрывисто. Джонатану было не до политесов.

Томми медленно повернулась к нему и устало произнесла:

– Прочтите надпись на медали.

Томми выжидающе разглядывала его. А Джонатан разглядывал ее, искренне смущенный.

– Не будем ругаться, – наконец мягко сказал он.

Это заставило ее рассмеяться.

О господи! Джонатан чуть не зажмурился. У него возникло ощущение, что до этого момента он все время находился под водой. Ее смех был для него как первый порыв сквозняка, который вдруг прочистил ему мозги.

Теперь он понял: в ту секунду, когда голова Томми вдруг скрылась под речной водой, из мира ушли все цвета, все звуки, исчез сам свет.

Это был опыт переживания собственной смерти.

Редмонду не понравилось, что его справедливый гнев на нее на самом деле был вызван ощущением ужаса.

Джонатан должен был переварить эти два маленьких открытия, а Томми ждала, что он скажет.

– Мне не хотелось бы обидеть вас, однако… Герцог знает о том, что он ваш отец?

– Не надо быть излишне тактичным, Джонатан, хотя мне неизвестно, сумеете ли вы выдержать потрясение. Моя мать была его любовницей. Говорила, что он любил ее, но избавился от нее, как только женился на молодой особе, которая была страшно ревнива. Ей каким-то образом удалось узнать про мою мать. По словам матери, она рассказала герцогу о моем существовании и даже возила меня еще ребенком к нему. Он не хотел иметь с нами ничего общего. По крайней мере… Почему вы так странно смотрите на меня?

– У вас обоих имеется впадинка на подбородке. – Джонатан ткнул пальцем в свой собственный. – У вас и у герцога.

Он увидел, как Томми затаила дыхание. Казалось, эти слова пронзили ее насквозь. Рассеянно и немного удивленно она ощупала свой подбородок. И тут же резко убрала руку, словно вспомнив, что Джонатан наблюдает за ней.

– Это называется ямочка. А не впадинка, ради бога! Кое-кто из мужчин считает ее самой привлекательной моей чертой.

– Они, что… слепые? – Джонатан был полон сострадания.

Томми рассмеялась от души, в уголках глаз появились морщинки. Странно, но ему это понравилось – теперь ее глаза стали походить на звезды.

– А еще ваши глаза… – продолжил он с отсутствующим видом.

По правде говоря, лицо герцога было таким же суровым, резким и твердым, как у скульптур покойных нотаблей, установленных в Вестминстерском аббатстве. Как у отца Джонатана.

– У меня его глаза? – Голос Томми прозвучал как-то слишком обыденно. При этом пальцы, рассеянно разглаживавшие рубашку, замерли. В глазах зажегся жадный огонек.

«Ни у кого в мире нет таких глаз, как у тебя» – эта мысль молнией сверкнула у него в голове, уничтожая все на своем пути. На какой-то момент Джонатан потерял дар речи.

Должно быть, он тупо уставился на Томми, потому что она слегка нахмурилась.

– У него зеленые глаза, – уклончиво ответил он. – Что вам оставила мать?