Анна. Да.

Грета. Вот это да! Вы – смелая!

Анна( апатично). Смелая…

Грета. Ну, ясно, смелая! Остаться здесь наверху, не спуститься в подвал! Фрау Роде – совсем другое дело! Она больше не может спускаться по лестнице, ведь ребенок может появиться в любую минуту… Но вы! Или вы устали от такой жизни?

Анна не отвечает.

Грета( болтливо). И в самом деле, есть от чего устать, правда? Вечная стрельба, бомбежки, почти не спишь, и почти нечего есть! Да еще фрау Роде с ребенком, которого она перенашивает уже две недели. Вы слышали?

Анна. Кого?

Грета. Ну, фрау Роде! Она от страха громко поет и молится! А почему вы даже не зашли к ней?

Анна. Зачем?

Грета. Но послушайте! Это утешило бы ее! В вас не очень-то много сочувствия, да? ( Во время разговора достала из открытого шкафа чернобурку и теперь прохаживается в ней перед маленьким зеркалом, которое висит рядом с ванной.)

Анна. Если она так нуждается в утешении, вы могли бы остаться с ней, а не бежать в подвал. Вам же за это платят.

Грета. Платят! Несколько марок! Разве это деньги? На них не купишь даже пары чулок. ( Рассматривает чулки, которые висят на спинке стула.) А эти еще из настоящего шелка?

Анна( не глядя). Наверное.

Грета. И белье тоже?

Анна. Да.

Грета. И вы их просто так оставляете на стуле! Словно они ничего не стоят.

Анна. А есть разница, шелковое белье на тебе во время бомбежки или нет?

Грета. Ясное дело! Красивые вещи всегда утешают. Это замечаешь, только когда у тебя их больше нет, как вот у меня! Нас разбомбили, и все пропало. А теперь горбись за гроши.

Анна. Многим теперь приходится тяжело.

Грета. Ну да, а другим всегда везет! Им пришлось только отдать несколько комнат в своей квартире, а в остальном… ( Завистливо оглядывается.) Все, что душе угодно…

Анна( равнодушно). Всё?

Крики из соседней комнаты:

– Грета! Грета! Где вы?

Грета. Уже иду! Я же не умею летать! ( Анне.) А можно мне еще вскипятить воду?

Анна. Конечно. Вы же знаете…

Грета( ставит кастрюлю на спиртовку). Странно, у вас еще почти все работает! И спирта тоже достаточно… Вон, даже коньяк стоит… Связи, да?

Анна. Связи, чтобы вода текла? С кем? С американскими летчиками?

Грета. Как вы заговорили! Лучше будьте поосторожнее! Ведь только вчера «народный суд»…

Слышна сирена – сигнал отбоя воздушной тревоги.

Грета. Ну вот! Еще раз повезло. Кто остался в живых – мучайся дальше! А почему у вас шторы задернуты? Ведь сейчас день? Раздвинуть?

Анна. Мне все равно…

Грета. Ясно. ( Раздвигает шторы.) Не понимаю, как вы это выдерживаете – совсем одна тут, наверху, и в темноте.

Анна. Я тоже не понимаю.

Грета( опешила, потом смеется). Странно, что мы все еще не спятили, правда?

Анна. Может, мы уже давно сошли с ума.

Снаружи шум, крики, выстрелы на улице.

Грета( глядя на окно). Что там еще?

Анна( безразлично). Это уже русские?

Грета. Что? Ради Бога! ( Выглядывает из окна.) Нет, только несколько эсэсовцев. ( Возвращается.) Русские! Как вы это сказали! Словно это пустяки. Вы что, совсем не боитесь?

Анна. Чего?

Грета. Русских! Чего же еще?

Анна. Не знаю. Сегодня столько страхов – уже невозможно отличить один от другого…

Грета( с напором, тоном заядлой сплетницы). Они всего в нескольких километрах. Старик Кёрнер говорит, уже завтра они могут быть здесь. Говорят, они совсем истосковались по женщинам. Тут уж даже старухи не будут в безопасности. Они же все – звери. Азиатские недочеловеки. А тут вы с вашими красивыми вещами! Для них это – хорошая добыча!

Анна молчит.

Грета. Можно? ( Примеряет перед зеркалом чернобурку.) Они наверняка или все разорвут, или украдут для своих вонючих русских женщин. Я бы на вашем месте лучше заранее отдала бы что-то людям, которые этого заслуживают.

Анна. Да?

Грета. Конечно. Нас же всех изнасилуют, и все у нас отберут, это точно.

Анна. Почему же вы тогда все еще хотите что-то иметь?

Грета. Я? А кто говорит обо мне? Но я бы сумела все как следует спрятать.

Новые выстрелы. Крики с улицы.

Грета( с лисицей быстро идет к окну). Теперь даже я подумала, что это уже русские! Это заразительно! ( Выглядывает.) Ничего особенного – только фельдфебель все еще висит на фонаре. А вы видели, как его вешали?

Анна отрицательно качает головой.

Грета. Они поймали его позавчера утром перед дверью дома. Патруль СС. И сразу повесили. Табличку на шею с надписью «Дезертир» – и готово. Как он их просил! Даже встал на колени! Ну хорошо, его жена больна, но нельзя же из-за этого удирать с фронта. Если бы все солдаты уходили домой, когда им того захочется, что бы это было?

Анна. Мир.

Грета( озадаченно). Что? Ах так! Ну, вы даете! ( Снова перед зеркалом.) Это – антигосударственное заявление, вы это знаете? За такое можно и головы лишиться. Хорошо, что у нас нет доносчиков!

Анна. Нет? А разве на фельдфебеля не донесли?

Грета. Понятия не имею. Разве что старик Кёрнер. Он старший по дому, от него всего можно ожидать. Знаете, что он у меня спросил сегодня утром? Не хочу ли я с ним переспать! Мол, когда русские придут, мне все равно никуда не деться, и тогда одним больше, одним меньше – уже не важно. Этот старый козел с холодными руками! ( Откладывает лисицу и приподнимает чулки.) Если бы иметь хоть одну пару! Можно было бы снова почувствовать себя почти человеком!

Звонит телефон. Он стоит под стулом.

Грета. Телефон! У вас даже телефон еще работает!

Анна не двигается.

Грета. Телефон! Может, это меня! Или еще кого-нибудь…

Крики: