Наступило молчание. Затем Меррин переспросила:

– Вы обо мне волновались? – В ее голосе звучали какие-то странные нотки.

– Волновался, – признался Гаррик. – Крофт вывел вас из равновесия. Мне очень жаль. – Он видел, как она была потрясена, когда Крофт отпускал свои злобные замечания. Меррин не заслуживала такой жестокости. На миг в Гаррике снова поднялась холодная ярость. Он сжал кулаки и пожалел, что не дал по зубам этому юному пэру. Заодно и светское общество нашло бы себе новую тему для сплетен.

– Это не так уж важно. – Меррин говорила с раздражением.

Гаррик понимал, что это самозащита: она не хочет, чтобы он видел, как задели ее слова Крофта.

– Нет, – сказал он. – Это важно.

На этот раз Меррин уже не стала отрицать и на какое-то время затихла.

– Вы сказали, что произошло наводнение, – проговорила она. – Я теперь вспомнила. Волна грязной воды… – В ее голосе все еще слышалось недоумение.

Девушка осторожно вытянула руку и коснулась бедра Гаррика, но, ощутив пальцами промокшие брюки, тут же отдернула ее, словно обжегшись. И сразу же скатилась с его колен. Раздался плеск, это Меррин снова очутилась в какой-то жидкости.

– Почему вокруг нас вода? – резко спросила она.

– Это пиво, – ответил Гаррик. – Дома залило пивом.

– Пиво! – Это потрясло ее. Затем голос Меррин изменился. – Этот запах! А я-то думала, что же это такое.

– Должно быть, взорвался чан на крыше пивоварни, что на Тоттенхем-Корт-Роуд, – пояснил Гаррик. – Я и раньше видел, что бывает, когда дрожжевая смесь бродит и изнутри давит на чан. Скрепляющие обручи лопаются, и пиво льется на землю, устраивая наводнение.

– Грохот был такой, словно началась гроза или кто-то выстрелил из пушки, – нервно проговорила Меррин. – Это не совсем достоверное описание, – добавила она, – но я раньше никогда не слышала взрывов.

Гаррик в темноте улыбнулся. Много ли женщин в подобной ситуации станут беспокоиться о своем красноречии? Только Меррин Феннер обязательно нужно подобрать точное слово, соответствующее случаю. Большинство знакомых ему женщин в данных условиях устроили бы истерику или лишились чувств. Но не Меррин. Ее гораздо больше, в настоящее время, волновал собственный словарный запас. Он испытал острый прилив восхищения и еще чего-то иного, более глубинного.

Фарн почувствовал, что Меррин снова приблизилась к нему, стараясь избежать любого физического контакта. Гаррик не смог увидеть ее, тьма была совершенно непроглядной. К тому же становилось жарко. Казалось, они сидят в чане с «бродящим» пивом. В воздухе висел тяжелый запах солода. Гаррик услышал частое, поверхностное дыхание Меррин и понял, что она испугана. Она явно сидела совсем близко, лицом к нему. Можно было коснуться ее щеки, просто подняв руку. Ему безумно этого хотелось, и не только чтобы ее утешить. В темноте возникали особенное понимание и близость, в ней же растворялись все притворство и чопорность.

– Как я понимаю, мы здесь взаперти? – спросила Меррин. – Иначе мы бы тут не сидели.

– Боюсь, что так, – согласился Гаррик. – Этот дом рухнул прямо на нас. Мы на первом этаже, но отсюда нет выхода. – Он не видел смысла ей лгать. Она умная женщина. И скоро приспособится к ситуации.

– Я помню, как падали стены.

Голос Меррин стал спокойнее, но нервы Гаррика были натянуты как стальные канаты, и он чувствовал в ней другие эмоции. Страх, который она пыталась подавить и прятала от него, как будто опасаясь показать свою уязвимость. И еще гнев. Это и понятно. Он – последний человек на земле, с которым она бы пожелала оказаться в ловушке, в темноте и такой интимной близости.

– Отсюда совсем нет выхода? – со слабой надеждой осведомилась Меррин. – Я… я не питаю любви к закрытым пространствам.

– Я не знаю, – ответил Гаррик. – Мы не сможем этого понять, пока снова не взойдет солнце.

Он уже думал, каковы у них шансы на спасение. Учитывая возникший хаос и разрушения, может пройти несколько дней, прежде чем спасатели найдут их под обломками. Но при дневном свете они хотя бы смогут обнаружить щели в обрушившейся кирпичной кладке. Или достаточно большую дыру, чтобы в нее можно было вылезти. Под завалом у них есть воздух, значит, они находятся не в полной изоляции. Утром он попытается найти способ отсюда выбраться. А пока им придется остаться здесь пленниками.

– Сейчас ночь? – Голос Меррин задрожал.

Замкнутое пространство вкупе с долгой зимней ночью… Гаррик почти почувствовал, как она содрогнулась.

– Ночь, – сказал он. – Думаю, около полуночи. Вы долго были без сознания. – Он протянул к ней руку. – Я должен был спросить раньше: вы не ранены?

– Нет! – мгновенно отреагировала она и отодвинулась, отказываясь принять утешение.

Гаррик опустил руку.

– Я не знаю, почему я потеряла сознание, – словно защищаясь, добавила она.

– Возможно, от шока, – предположил Гаррик. – И страха.

– Я чувствую из-за них ужасную слабость. – Ее голос звучал стесненно, словно он попал в точку.

– Вы слишком строги к себе, – заметил Гаррик. – Почти любой бы испугался, попади он в подобную ситуацию.

– А вы? – спросила Меррин.

Черт. У нее, кажется, особый дар ловить его на слове.

– Я бывал и в худшем положении, – тщательно выбирая слова, ответил он.

Меррин засмеялась:

– Не любите признаваться в своих страхах?

– Какому бы мужчине понравилось?

– Ах, эта мужская гордость… – пренебрежительно отозвалась она. – Отрицай вы это напрямую, я бы сочла вас дураком или лжецом. Или и тем и другим одновременно.

– Вот спасибо, – уныло поблагодарил Гаррик.

– Не за что. Наверняка нас скоро спасут.

Несмотря на эту браваду, Гаррик слышал в ее голосе отчаянную надежду.

– Сначала им придется оторваться от пива, – заметил он.

Меррин фыркнула:

– Думаете, выпивка значит для них больше, чем человеческие жизни?

– Здесь живут бедняки, – объяснил Гаррик, – а бесплатное пиво – это бесплатное пиво, и не важно, каков его источник.

Меррин затихла. Их обступала тяжелая, горячая темнота с привкусом солода. Гаррик чувствовал, как Меррин отодвигается от него, чувствовал, как сжимают ее щупальца страха, а разум заполняют мрачные мысли. Мгновение спустя она схватила его за рукав. Ее пальцы коснулись его запястья, и он снова испытал глубокое ощущение близости.

– Вы спасли мне жизнь, – сказала Меррин и вздохнула. – Хотя я предпочла бы, чтобы это были не вы, – горестно добавила она. – Кто угодно, только не вы.

Гаррик издал смешок.

– Буду считать это благодарностью, – произнес он. И на этот раз уже действительно протянул руку и коснулся ее щеки. Мягкой и пыльной.