– Ну-ка, дай сюда копию плана, – попросил Николай Данилович.

– Зачем она тебе?

– Надо, – коротко ответил отец.

Кроме самого плана, Глеб сделал на компьютере еще и его копию. С помощь специальной программы он убрал все помарки на плане и «вытащил» тонкие, едва видимые, линии, почти исчезнувшие от времени.

– Смотри сюда…

Николай Данилович ткнул пальцем в угол листа.

– Соображаешь?

– Нет, – ответил Глеб, тупо глядя на план. – Не понимаю, что ты имеешь ввиду.

– «Шахматную доску». Присмотрись к ней внимательней.

«Шахматной доской» они называли часть плана размером со спичечный коробок, расположенную под зашифрованным текстом и расчерченную на квадратики. Некоторые из них были заштрихованы.

– Все равно ничего не вижу, – спустя минуту сказал Глеб.

– Плохо смотришь. Перед тобой изображение пола в этой камере. А квадратики – плиты, которыми он вымощен. Я подсчитал их количество – все сходится.

– Батя, ты – гений! – обрадовано воскликнул Глеб. – Точно. Как же это я проморгал?

– Бывает, – снисходительно ответил отец. – Ну, а насчет гения ты немного загнул. Опыт…

– Да, но что нам дает твое открытие?

– Вот и я над этим сейчас думаю.

– Ну-ка, ну-ка…

Глеб встал на четвереньки, достал из кармана перочинный нож, раскрыл его и начал исследовать стыки между плитами пола.

– Есть! – вскричал он взволнованно. – Батя, плиты, заштрихованные на плане, сидят неплотно. Их можно вытащить!

– Или наоборот – утопить в пол.

Николай Данилович был взволнован не меньше сына; его глаза горели, как уголья.

– То есть?..

Глеб с недоумением воззрился на отца.

– Если бы заштрихованные квадратики на плане были расположены кучно, тогда да, твоя правда, – ответил Николай Данилович. – Но они разбросаны, притом беспорядочно.

– И что это должно обозначать?

– Как-то я читал одну научно-популярную книгу… автора не помню, по-моему, испанец или немец.

Так вот, там был описан аналогичный случай. В какой-то стране нашли в горах средневековую капеллу[35], заваленную камнепадом. Когда завал расчистили, то под обломками ее стен увидели красивый мозаичный пол. Мозаика представляла собой несколько квадратов с разными жанровыми картинками, в основном бытового характера. Я припоминаю, что чертеж мозаичных квадратов был очень похож на изображение пола в этой камере.

– В огороде бузина, а в Киеве – дядька, – с иронией сказал Глеб. – Причем тут капелла с ее мозаичным полом!?

– Ты до конца дослушай. При расчистке пола археологи случайно встали на нужные квадраты (их было всего два), они под их тяжестью опустились, и в той части капеллы, которая примыкала к скале, вдруг открылся проход, а за ним – тайная комната.

– Что-нибудь нашли? – с внезапно проснувшимся интересом спросил Глеб.

– Да. Два скелета. Наверное, когда в горах началось землетрясение, и сверху посыпались камни, священнослужители решили укрыться в тайнике – вырубленной в скале пещере. Увы, они не предполагали, что капеллу полностью завалит каменными обломками и им уже никогда не удастся увидеть белый свет.

– Страшная смерть…

– К слову, многие наши собратья по ремеслу тоже нашли свой конец под завалами, – с нажимом сказал Николай Данилович. – В том числе и один наш родственник. Надеюсь, ты помнишь.

– Не нужно меня пугать. С тобой я ничего не боюсь.

– Спасибо за веру в мое могущество, – с иронией молвил отец.

– Значит, ты предполагаешь, что средневековые строители и здесь применили схему тайника, которая была использована в капелле?

– В мире нет ничего такого, что хотя бы однажды не повторилось – в том или ином варианте. Не так уж много было в средние века мастеров, способных строить весьма сложные механизмы для тайников.

– Батя, нас только двое. А заштрихованных квадратов – восемь. Где нам найти еще шестерых человек?

– Чего проще…

Николай Данилович снисходительно улыбнулся.

– Как ты считаешь, – спросил он, – сколько мог потянуть на весах среднестатистический член ордена Креста и Розы?

– Думаю, что его вес был таким же, как и рыцарей-тевтонов. Судя по доспехам, выставленным в нашем музее, где-то в районе шестидесяти пяти – семидесяти килограмм.

– Максимум. Значит, нам предстоит немного потрудиться.

– Это как же?

– Натаскаем камней и положим их на шесть квадратов. Остальные два займем сами.

– Думаешь, получится?

– Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, как говорят преферансисты. Попытаемся. Это самый простой вариант, который пришел мне в голову.

– А более сложный? – спросил Глеб.

– Можно, конечно, поковыряться в полу ломами, но думаю, что придется его взрывать. Я уверен, что камера – это своего рода предбанник, прихожая. Иного объяснения не вижу. Слишком все серьезно и фундаментально обставлено…

Камни носили недолго, благо их было полно, притом рядом с раскопом. Когда на полу выросли шесть кучек, отец и сын не без опаски встали на оставшиеся два квадрата. Николай Данилович даже перекрестился, когда Глеб на секунду отвел взгляд в сторону.

– Ничего… – разочарованно пробормотал Глеб.

Николай Данилович в ответ лишь сокрушенно вздохнул. Значит, ошибка вышла. Пол как стоял века, так и стоит.

– Блин! – неожиданно взъярился Глеб. – Проклятое невезение!

Он неожиданно несколько раз подпрыгнул на месте, едва не доставая макушкой потолка камеры, пытаясь таким образом дать выход бурлившей внутри злости. И вдруг что-то изменилось. Отец и сын застыли, как вкопанные, даже перестали дышать. Камера сначала наполнилась шорохами, скрипом и шипением, словно где-то неподалеку прокололи шину от КАМАЗа. А затем участки пола, на которые были навалены камни и на которых стояли кладоискатели, медленно опустились вниз сантиметров на двадцать.

– Это все? – почему-то тихо спросил немного испуганный Глеб.

– Не знаю, – тоже шепотом ответил Николай Данилович.

– Отец, смотри! – вскричал Глеб, указывая на одну из стен.

В углу образовалась вертикальная щель, которая медленно, с противным скрипом, расширялась.

– Стена сдвигается, – напряженным голосом сказал отец.

Глеб промолчал. Он во все глаза смотрел на черную полосу, которая приковала его взгляд к себе незримыми цепями. В голове молодого человека не было ни единой мысли, а в тело вступила внезапная слабость, словно каменный занавес в виде движущейся стены открыл ему лик Медузы[36], взглядом превращающей человека в каменное изваяние.