— Ха-ха, старый морской секрет! Немножко того, немножко другого — пучок дикого чеснока, крапива и чуть-чуть кизила.

Сакстус прижал лапу к губам и выбежал из-за стола.

Цап зачерпнул лапой горячее варево из тарелки аббата и отправил себе в рот.

— Что это с ним? По-моему, очень вкусно! Меллус грохнула кулаком по столу:

— Хватит! Убери эту дрянь и зарой где-нибудь в сторонке.

И только Цап хотел ответить что-нибудь подходящее к случаю, как барсучиха схватила его за ухо и принялась трясти, приговаривая:

— Ты лжец и болтун! Ты в жизни никогда ничего не готовил!

Брат Фингл и брат Маллен вновь вернулись к поварским обязанностям и приготовили голодным рэдволльцам вполне приличный завтрак. День стоял теплый и солнечный. В аббатстве все занимались обычными делами: разбирали урожай, ухаживали за садом, собирали мед.

К полудню Хвастопуз почти закончил работу, сейчас он накладывал последние штрихи на свои творения — две лодочки. Он смастерил их из старой бочки, распиленной вдоль. Получилось два маленьких суденышка. Внутри он прикрепил небольшие досочки — сиденья. Два больших обожженных шеста стали мачтами, а третий, распиленный надвое, превратился в реи, с которых свисали паруса, — пожертвованные сестрой Шалфеей для такого важного дела простыни. Мышонок и Фертил суетились у Хвастопуза под лапами, восторженно пища:

— Я назову свой корабль «Нарцисс»!

— А мой, значит… будет называться «Водяная мышь»!

Пират был счастлив не меньше малышей.

— Я — кораблестроитель! Меня всю жизнь называли глупым и неуклюжим. А ведь это не так, у меня умные лапы, я умею делать лодки, и хорошие к тому же!

— Напиши на наших кораблях названия. Хвастопуз надеялся, что его не попросят об этом.

— Э-э-э, может, сестра Шалфея напишет? Я-то никогда не учился писать. К тому же она напишет красиво. Но сдержите и вы свое обещание. Где сокровища, которые вы собирались мне показать?

Мышонок, подбоченясь, встал:

— Нет, сначала мы покатаемся, надо же проверить, все ли в порядке с лодками!

Лодки оказались очень хороши — они плыли при малейшем ветерке, а если ветер стихал, то можно было грести маленькими веслами. На берегу пруда собрались все малыши аббатства, дожидаясь своей очереди прокатиться на лодке вокруг пруда.

Хвастопуз лежал на берегу и с гордостью наблюдал.

Вскоре, шаркая лапами, подошел Цап и плюхнулся на траву рядом со своим бывшим боцманом.

— Прохлаждаешься? — уныло спросил он. Хвастопуз придвинулся поближе к уху Цапа и прошептал:

— Капитан, нам больше не надо охотиться за сокровищами ночью, и не беспокойся о черной тени!

Цап почувствовал, что от страха у него на загривке волосы встали дыбом.

— Заткнись! Я же тебе велел никогда не упоминать эту черную тень, ее вообще не существует! А почему это нам не надо искать сокровища ночью?

Хвастопуз рассказал капитану обо всем. Ожидая похвалы за находчивость, он скромно улыбнулся и подмигнул Цапу. Капитан ударил его по носу:

— Ты хочешь сказать, что эта малышня знает, где спрятаны сокровища?

Сзади тихонько подошел Тарквин и дернул Цапа за ухо:

— Пошли, Цап, пора за дело. Еще полно грязных кастрюль, которые надо вымыть после твоего завтрака. На кухне сейчас готовят медовый пудинг и печеные яблоки, так что нужны чистые кастрюли. Меллус послала меня сказать, что, если ты не придешь, она сама заявится сюда и притащит тебя на кухню.

Цап грыз грязный коготь, вся его бравада улетучилась при одной мысли о том, что ужасная Меллус стоит за его спиной и проверяет каждую вымытую тарелку.

— Может, ты оставишь капитана здесь, — обратился Хвастопуз к Тарквину. — За малышами надо присмотреть, а я хотел пойти погулять с мышонком и Фертил. Эй, малыши, пошли!

Тарквин подмигнул Цапу:

— Ладно, но не забудь о горшках и кастрюлях, а то Меллус напомнит тебе о них половником!

Малыши взяли Хвастопуза за лапы и повели за главное здание аббатства. По дороге он расспрашивал их:

— А это точно настоящие сокровища? Мышонок только лапкой махнул:

— Конечно! Это самые секретные сокровища из всех сокровищ в мире, правда, Фертил?

Кротиха улыбнулась и кивнула:

— Ур-р, правда, и только мы знаем, где они, это самое… закопаны!

У юго-восточного фасада аббатства мышонок прижался спиной к стене и начал отсчитывать шаги. За ним по пятам шли Хвастопуз и Фертил.

— Один, два, три, пять, семь, шесть, двадцать четыре, одиннадцать…

Кротиха в восхищении кивала головкой:

— Бур-р, как бы я хотела уметь считать числа. Ты ужасно умный!

Хвастопуз смотрел на важно вышагивающего мышонка.

— Двадцать — пятьдесят, шесть — сорок восемь, еще два…

— Да, образование — великая вещь, — зачарованно произнес бывший боцман. — Смотри, как шагает!

Мышонок остановился у угла и указал вниз:

— Вот! Здесь надо копать! Хвастопуз посмотрел на дыру:

— Здесь кто-то уже рылся.

Фертил показала свои копательные когти:

— Я. Честно вам скажу, это было трудновато. Хвастопуз прислонился к стене.

— Ты же кротиха. Почему ты сама не можешь вырыть сокровища?

Мышонок посмотрел на боцмана так, словно тот лишился рассудка:

— Потому что, когда Фертил копала в первый раз, она испачкала платье. Ты что, хочешь, чтобы ее опять отправили в постель?

Со страдальческим видом Хвастопуз опустился на колени и стал выгребать лапами землю. Вдруг перед ним выросла черная тень.

Вздрогнув, он поднял голову и на вершине стены увидел черную фигуру в капюшоне, которая тотчас же исчезла. Схватив малышей за лапы, боцман помчался прочь. Спокойный летний денек наполнился для него невыразимым ужасом.

Хвастопуз тащил малышей прочь, кротиха, одной лапой удерживая чепчик, спросила:

— А куда мы, это самое… так спешим?

— Не спрашивай, малышка! Бежим!

— А как же сокровища?

— Забудь о них! Скорее к пруду!

Они прибежали к пруду, как раз когда колокол Джозефа пробил один раз. Стол для чая накрыли в саду; ели клубнику со сливками и печеные яблоки.

Сакстус зазвонил в колокольчик, все подняли лапы и опустили глаза. Брат Маллен пихнул локтем крыс, чтобы те сделали то же, что и все остальные. После этого отец аббат прочел благодарственную молитву: