— Пойтэк, не трогай ее. У нее дела намного хуже, чем у нас!..

С этими словами Матерь опустилась на лежанку и задремала. Пойтэк перестал лаять. Но, сев на задние лапы, до самого восхода солнца недоверчиво поглядывал в сторону Волчицы. Он не мог понять, почему хозяйка с таким сочувствием отнеслась к этой незваной гостье.

Сейчас, после разговора с Пойтэком, Матерь занялась своими ногами. Все прошедшие дни пронеслись, как в кошмарном сне. Она билась только за одно — за жизнь детей, за дыхание детей. Как бы их защитить, как бы их спасти! О себе она напрочь позабыла: что ест, что пьет, во что одета, спит ли по ночам, бодрствует ли, оберегая сон детей. И вот теперь обнаружила, что шершаво-острый, как нож, весенний наст давно протер ее подошвы, а утренние и вечерние заморозки обморозили ее пятки. Пятки отекли и посинели. И теперь ступить на них невозможно. Они не держат ее хрупкое, высохшее тело. Но умирать она не собиралась. Вернее, она была готова принять смерть, но не сейчас, а немного позже, когда сделает еще несколько неотложных земных дел. И поэтому она принялась лечить свои пятки. Из дорожной мужской игольницы она вытащила самую толстую иголку и толстую нитку. Водя ниткой по бокам закопченной кружки-чайника, со всех сторон покрыла сажей. Иглу тоже смазала сажей. Потом, стиснув зубы, без единого оха и вздоха, прошила большими стежка-ми сажевой ниткой левую обмороженную пятку. После, сменив нитку на новую, со свежей сажей, то же самое проделала с правой пяткой. По нитяным отверстиям стала сочиться кроваво-гнойная жидкость. Сейчас, должно быть, немного полегчает.

Так когда-то в древности лечили обмороженные места.

Обе нитки, которыми она прошила пятки, свернув, отдала огню. Затем из шкуры-волокуши вырезала два куска и приспособила их вместо подошв, примотав к ногам матерчатыми завязками. Осторожно, опираясь на посошок, она встала. Выдержав несколько мгновений, опустилась на землю. Она поняла, что, клокочущим в груди гневом убивая боль в пятках, может идти небольшими шажками в сторону дома. Но одно дело нести себя, и совсем другое — тянуть волокушу с Саввой. Так далеко не уйдешь, но и сидеть на месте нельзя. Неоткуда ждать помощи. Все, кто мог бы помочь, покинули Средний Мир.

Она поставила на шкуру-волокушу люльку с Саввой и сложила все остальные вещи: маленький топорик, ружье, дорожный мешок с посудой, какое-то тряпье и легкую лебяжью ягушку с верхом из тонкого зеленого сукна. Все это перевязала веревками, пропущенными через дырочки по краям шкуры. Потом надела через плечо лямку волокуши, предварительно чуть удлинив ремень-тяж, и с обочины дороги, где было кострище и место ночлега, выползла на коленях на нартовую колею и осторожно вытянула туда шкуру. Остановилась, отдышалась, внимательным оком окинула стоянку — не позабыла ли тут чего нужного. Затем окликнула собаку.

Старик Пойтэк еще не вышел на дорогу. Он стоял у кострища и смотрел на хозяйку.

— Пойтэк, иди, — сказала хозяйка. — Впереди иди.

Пойтэк вильнул хвостом, подтвердив этим, что понял хозяйку, и не спеша, как бы нехотя, вышел на зимник, прошел вперед и встал.

Хозяйка махнула рукой вперед и повторила:

— Пойтэк, впереди иди, зверя ищи!..

Пойтэк снова слабо махнул хвостом и двинулся по дороге. Пройдя немного, он оглянулся и, увидев, что хозяйка еще не стронулась с места, вновь остановился, поджидая ее.

Женщина, глянув в обратную сторону, развязала уголок платка и положила на обочину оставшиеся косточки от куропачьего крылышка. Немного подумав, она достала нож и от края шкуры-волокуши срезала две неширокие полоски, которые прибавила к косточкам. Это была шкура довольно упитанного бычка, забитого уже в весеннюю половину зимы. На мездре кое-где оставались кусочки жира. Поэтому шкура была вполне съедобна для голодного.

Женщина повернулась к Ползущей. Она лежала посреди дороги на расстоянии полутора-двух арканов и, подставив солнцу белесую морду, приоткрыв желтеющие щелки глаз, настороженно наблюдала за человеком. Женщина сказала:

— Вот, Ползущая, свое сердце немного обмягчи. Больше этого дать не можем… Мы сами тоже почти ничего не едим…

Помолчав, добавила:

— Ну, мы пошли домой…

Однако женщина и после этих слов не сдвинулась с места. Что-то удерживало ее. Поразмыслив, она сказала Волчице еще несколько слов:

— Я не знаю, куда сейчас пойдешь, куда тебя наш Верховный Отец направит… Но ты сама знаешь, что не мы тебя до такого состояния довели!

И женщина, поправив на плече лямку, не оглядываясь, поползла на четвереньках в сторону родного дома, потянув шкуру-волокушу с последним ребенком.

Пойтэк, ревниво наблюдавший за хозяйкой, повернулся и затрусил вперед по зимнику.

Пойтэк был не просто умным, а мудрым стариком. Когда не осталось ни крошки еды, он принес в зубах куропатку. Где и как он добыл птицу — осталось тайной. Но сейчас главное для Матери Детей — заполучить его добычу. Еще издали заметив старого пса-охотника, хозяйка ласково позвала его:

— Пойтэк, кац-кац-кац!..

Он шел медленно, часто останавливаясь. Как бы нехотя, как бы раздумывая, стоит ли поделиться с людьми своей добычей. Понимала это и Матерь Детей. Она знала, что Пойтэк не настолько был голоден, чтобы в лесу, на месте поимки, сразу разодрать и съесть куропатку. Но и не настолько сыт, чтобы вот так просто отдать свою пищу. И она еще более ласковым голосом продолжала подзывать его:

— Пойтэк-Пойтэк! Кац-кац-кац!

Но Пойтэк не был простаком. Он понимал, для чего так настойчиво его подзывают. Он замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Навострил короткие округлые ушки и слабо вильнул белым пушистым хвостом, сказав этим, что слышит хозяйку. А та пустилась на хитрость, прикинулась, будто ничего не знает и интересуется только удачной охотой Пойтэка:

— Покажи нам, кого ты там добыл? Покажи, какую птицу поймал?

Пойтэк повернул голову назад, показывая, где он охотился. Потом прилег на дорогу и, опустив тушку птицы на снег, принялся слизывать льдинки с подушечек передних лап. Делал он это с таким видом, будто ничего более важного для него на свете не существует. Никого не слышит и не видит. Ведь лапы носят и кормят его и поэтому требуют особого ухода. Сегодня не почистишь их, ранки не залижешь — завтра не встанешь, на охоту не пойдешь, значит, останешься голодным, а голод — это смерть. Стало быть, здоровые лапы — это жизнь. И Пойтэк отлично это понимал.

Матерь Детей пошла на новую хитрость. Она отвернулась от Пойтэка, наклонила голову, приспустила платок на лоб и сделала вид, будто напрочь забыла про удачливого пса-охотника, будто его нет и не было с куропаткой в зубах. Это должно было задеть самолюбие Старика. Как же так?! Неужели Хозяйка позабыла о нем?! Быть того не может! Конечно же, Хозяйка думала только о старом псе. Она знала, что коль уж он принес свою добычу, то вряд ли слопает у хозяев на глазах или убежит с ней обратно в лес. Хотя кто предугадает, какими тропами собачий ум ходит, куда он может повернуть. Поэтому лучше его пока не трогать. Пусть привыкает к мысли, что нужно поделиться с Хозяйкой и Маленьким Хозяином.