Потом они говорили обо всем. Кирина спутница, Мария, рассказывала, что работает в кинопроизводстве, у нее двое детей, и это ее второй муж – от первого она ушла. Потом они пили чай и просто болтали о жизни. Мария рассказала, что едет на родину, в Вильнюс. Навестить мать.

В Вильнюс приехали в девять утра. Мария вышла на перрон первая. Кира, копуха, как всегда, заковырялась. А когда наконец вышла из вагона, то увидела, что Марию встречает молодой мужчина, гораздо моложе мужа. Мария также смеялась, закидывая голову, а мужчина обнимал ее за плечи и целовал в губы. Кира прошла мимо, отведя глаза, а Мария, ничуть не смущаясь, бросила вслед звонкое «пока».

Друскининкай был почти пустой – какие в это время туристы! В отеле, куда заселилась Кира, почти никого не было – две-три пожилые пары литовцев.

«Какое счастье, – подумала она. – Ни с кем не нужно общаться. Литовцы – вежливые, но прохладные люди. Всегда держат дистанцию. Наши бы уже тут же прицепились, лезли в душу и вываливали на тебя все исподнее», – вспомнила она попутчицу.

Она гуляла по опустевшим улицам, заходила в кафешки, пила кофе с нежнейшими пирожными, бродила по пустому речному пляжу и смотрела на стальной зимний Неман. Сходила в косметический салон, сделала массаж, освежающие маски, покрасила брови и ресницы. Дома, в Москве, она бы ни за что не нашла на это время.

«Как неправильно я живу! – думала Кира. – Как всю жизнь у меня все трудно и сложно. Как тяжело я проживаю эту жизнь». Она вспомнила Марию, свою невольную знакомую. «А я? Словно качу в гору неподъемное колесо, которое вот-вот сорвется и раздавит меня совсем».

Кира вспоминала все девять лет жизни с Андреем. Хотя разве это можно назвать полноценной жизнью? Сначала долгая болезнь мамы, потом ее смерть. Потом бесконечная каторга с отцом – его претензии, придирки, капризы. Обиды. Потом обиды и претензии Андрея. «Почему ты не можешь остаться на ночь? Почему мы не можем поехать в отпуск? Почему в Новый год ты остаешься дома?»

А ведь он был прав, во всем прав. Кому нужна такая любовница? Однажды он предложил ей замужество. Она рассмеялась: мол, как ты себе это представляешь? Он обиделся. Понятное дело, она бы на его месте тоже обиделась. Но им обоим было ясно: к нему она не пойдет, а говорить о том, что он придет к ней, – ну, это просто смешно. Они оба это прекрасно понимали.

– Я хочу семьи, понимаешь? Нормальной, полноценной семьи. Будней, праздников, выходных. Поездок на море. На лыжах. За грибами в лес. Гостей в субботу. Детей – непременно двоих, мальчика и девчонку.

Она сидела опустив голову, со всем соглашаясь и все понимая. А через три месяца залетела и сделала аборт. Этого Андрей ей, конечно, не простил. Они расстались тогда на полгода, и она знала, что он крепко пил. Потом сошлись снова. Она уже не помнила, кто позвонил первым, да и какая разница? Но отношения с тех пор совсем развалились. Они стали встречаться все реже и реже, постоянно были недовольны друг другом и бесконечно выясняли отношения. Потом звонки стали совсем нечастыми – и однажды в метро она увидела его с высокой и молодой рыжей девицей. Не заметив Киру, они вышли из вагона, держась за руки. Через месяц Кира узнала, что Андрей женился на этой самой рыжей девице. Она тогда позвонила и пожелала ему счастья.

Еще Кира вспоминала маму. Про то, как разговаривала с ней почти перед самой смертью. Отец тогда вел себя ужасно: не заходил в мамину комнату, даже когда врач сказал, что ей осталось всего пару недель. Видя, что Кира валится с ног, – ни грамма ни помощи, ни поддержки. После маминой смерти уехал в санаторий – на месяц. Сказал, что он на пределе.

Кира как-то спросила у мамы: почему она не ушла от отца? Мать улыбнулась, погладила Киру по руке и виновато сказала:

– Любила, Кирюш. Это хоть как-то меня извиняет?

Кира пожала плечом.

– Не уверена, мам. Извини.

– А потом, он не пил, не гулял, – вздохнула мать.

– Лучше бы делал и то, и другое. А тиранить и топтать тебя? Всю жизнь гнобить. А ты ведь была хорошенькая, мам. Наверно, варианты были. Наверняка, я в этом уверена.

– Ну какие варианты, Кирюш, когда у меня уже была ты?

– Брось, мам. Это все отговорки. Что, мы с тобой не прожили бы, что ли?

– А как, доченька? Я с двадцати семи лет на «группе», а отец прилично зарабатывал. Я хотела, чтобы у тебя все было: и музыка, и коньки, и фрукты, и частные врачи – ты же болела все детство, какой там детский сад! А море? Мы же каждый год вывозили тебя на море!

Мать привстала на подушке и хрипло и тяжело закашлялась.

– Успокойся, мамуль, ну что ты? – испугалась Кира.

И подумала: «Сволочь я. Нашла время выяснять».

А перед самой смертью, буквально дня за два или три, уже почти в забытьи, на тяжелых наркотиках, уносивших ее в другой, запредельный мир, дающий краткие перерывы между болями и туманивший сознание, мать попросила Киру не оставлять отца.

Впрочем, это было совсем нетрудно – Андрей к тому времени уже женился.

Кира сидела в маленьком уютном кафе и пила кофе. За окном, по мерцающему серебром озеру, словно две маленькие белые яхты, плыла пара лебедей. До отъезда оставалось четыре дня. Кира вышла на улицу и набрала домашний номер. Отец взял трубку на пятый звонок.

– Как ты, пап? – спросила она.

– Я смотрю, тебя это сильно волнует, – недовольно ответил он. – Жив, слава богу. Твоими молитвами, видимо. А ты? Не наотдыхалась еще? Не надоело развлекаться? Ну ладно, все. Я смотрю сериал.

Отбой. Кира вздохнула и захлопнула крышку телефона. «Опять ни звука ни о моем здоровье, ни о том, когда я приезжаю. Ни о чем. Впрочем, тоже мне, новость! Ну, ладно, успокоились и дышим ровно. Не будем портить последние дни отпуска».

Она зашла в ювелирный, долго, обстоятельно и с удовольствием разглядывала витрину и наконец выбрала серебряное кольцо с черным граненым овальным камнем. Это был подарок себе. Потом она присмотрела милую подвеску с эмалью в виде незабудки для Майки (Майка обожала все голубое), какие-то сувениры для девочек на работе – свечки, льняные салфетки, магнитики. Долго выбирала подарок отцу – это было самое сложное. Наконец выбрала шарф и мягкие домашние тапочки с овчиной.

Последние дни Кира уходила после завтрака в лес, после обеда долго спала, а вечерами сидела в любимом кафе на берегу озера и смотрела в окно. Перед самым отъездом, накануне, она купила на рынке несколько связок белых сухих грибов и решила, что одну нитку обязательно отдаст Елене Ивановне – той наверняка будет приятно.

В поезде она подумала о том, как здорово, что она все-таки решилась на эту поездку. И о том, как много эта поездка ей дала – она знала это наверняка. А теперь… Теперь надо набрать побольше воздуха – и продолжать жить. Что поделаешь, у каждого своя судьба.

В Москве шел крупный ровный снег и медленно и торжественно кружил под фонарями. На такси была, как всегда, очередь. У двери квартиры Кира остановилась и перевела дух, потом глубоко выдохнула и вставила ключ в замочную скважину. В квартире громко, на всю катушку, играла музыка и вкусно пахло тестом и жареным луком. Из дверей кухни вышла Елена Ивановна – распаренная, в махровом халате и в тапках на босу ногу.