Повисла долгая пауза, томительная и полная зловещейнеизвестности, как горная тропка в ночном мраке.

– Что мне с вами делать? – продолжал Ришелье следяным спокойствием, означавшим у него крайнюю степень гнева. –Произвести в лейтенанты роты? Назначить интендантами провинций? Золотомосыпать? Ордена повесить на шею? Или, наоборот, лишить своего расположения отнынеи навсегда?

Д’Артаньян с превеликим удовольствием провалился бы сквозьземлю, будь это возможно, – как и его друзья.

– Поднимите головы, вы трое! – распорядилсяРишелье. – Наберитесь смелости взглянуть мне в глаза!

Повиновавшись, д’Артаньян обнаружил вдруг, что кардиналулыбается довольно доброжелательно. Он тогда еще не знал, что столкнулся содним из излюбленных воспитательных методов кардинала: Ришелье любил поройпролить на голову провинившегося ледяной душ, чтобы затем, дав прочувствоватьвину и раскаяние, вполне благосклонно убедить в своем расположении. Разумеется,это не касалось по-настоящему серьезных проступков…

– Нужно признать, что вам повезло, господа, –сказал Ришелье почти весело. – Причем дважды. В первый раз – поскольку выне провалили моего поручения, а всего лишь допустили неосмотрительность,действуя на свой страх и риск. Во второй раз – когда вы ушли живыми из тогодома. Будь на месте Гастона кто-то более решительный, он, не колеблясь,прикончил бы вас там же с помощью Винтера – в самом деле, кто осмелитсяпоставить перед судом Сына Франции? На ваше счастье, его высочество все жетрусоват. Он способен лелеять самые дерзкие и подлые замыслы, но когда речьзаходит о том, чтобы своей собственной рукой избавиться от ненавистного ему человека,господин герцог всегда отступает… Его отец, Генрих Наваррский, вряд ликолебался бы в подобной ситуации. Так что вам крупно повезло, вы остались живы…

Чуточку осмелев, Каюзак проворчал:

– Кто же знал, что там этот чертов принц…

– Каюзак! – укоризненно воскликнул Ришелье. –Вы только что дважды совершили непростительный промах: во-первых, упомянуливслух о враге рода человеческого в присутствии облеченной духовным саном особы,а во-вторых, употребили по отношению к Сыну Франции совершенно неподобающий эпитет…Будьте любезны впредь выбирать слова… – и кардинал вновь улыбнулся. –Должен вам сказать, господа, что порой даже отрицательный результат способендать очень полезные сведения. Не хочу, чтобы вы решили, будто я не сержусьвовсе. Я, право, сердит на вашу несообразительность и неосмотрительность. Ноотдаю себе отчет, что даже если бы вы приволокли Винтера к полицейскомукомиссару, его все равно пришлось бы отпустить очень скоро.

– Почему? – вырвалось у всех троих практическиодновременно.

– Потому что эти ваши лакеи все равно не сошли бы заубедительных свидетелей, – отрезал Ришелье. – Имеется печальный опыт…Кто поверит словам какого-то жалкого простолюдина, особенно если у него самаяподозрительная репутация? Показания лакеев – это безделица… Если бы обвиненияможно было основывать только на этом, все было бы гораздо проще… Именно по этойпричине, д’Артаньян, я не могу дать ход рассказу этой вашей девицы, сбежавшейот герцогини. Ну кто поверит какой-то деревенской простушке из Пикардии,утверждающей, что королева Франции занималась с ней непотребными вещами?!Гораздо больший вес имели бы показания, скажем, Мари де Шеврез, но это, как выпонимаете, нереально… Вот если бы удалось застать эту пару с поличным…

– Вот это, монсеньёр, мне представляется вполнереальным, – сказал де Вард. – При усердных трудах…

– Время покажет, – серьезно сказал Ришелье. –Госпожа де Ланнуа, приставленная мною к ее величеству, жаловалась, что королевачто-то заподозрила и начинает ее избегать… Так вот, господа. С одной стороны,вы потерпели поражение. С другой же невольно узнали кое-что важное. Теперь мызнаем, что герцог Орлеанский, Мари де Шеврез и Винтер продолжают в самомсердечном согласии плести какие-то интриги. А это уже немало. Это позволяетзаранее принять контрмеры, устроить капканы на иных тропках, мимо которых дичьни за что не пройдет…

– Монсеньёр… – произнес д’Артаньян.

– Да?

– У меня не укладывается в голове… Герцог прекраснознает, что Винтер и герцогиня хотели от него избавиться, и тем не менее…

Ришелье усмехнулся:

– Боюсь, д’Артаньян, вам никогда не стать политиком –вы не умеете спокойно относиться к таким вещам, как это умеет герцог. Междупрочим, нельзя исключать, что он сам готовил их устранение в тот самый миг,когда они планировали его смерть… Политика, д’Артаньян, и не более того… Здесьне бывает ни друзей, ни врагов… Ну хорошо, оставим это. Я пригласил вас,господа, не столько выволочки ради, сколько для того, чтобы дать поручение. Иуж его извольте выполнить в точности! Никакие оправдания приниматься не будут.Вы обязаны победить, вам понятно? В таком случае прошу внимания. Завтра утромвы все трое, прихватив с собой должным образом вооруженных слуг, отправитесь вКале. Там на судне, капитан которого мне всецело предан, вы отплывете в Англию.В Лондон. Миледи Кларик и Рошфор уже выехали туда и, скорее всего, прибудут вЛондон раньше вас, но это не беда. У вас в запасе еще несколько дней, и высможете спокойно прожить их в Лондоне, не вмешиваясь ни в какие авантюры…особенно это касается Каюзака. Вы меня поняли, Каюзак?

– Конечно, монсеньёр, – смиренно проговорилвеликан. – Проживем спокойно… А потом?

– Потом вам тоже не придется впутываться вавантюры, – спокойно сказал Ришелье. – Вам нужно будет, получив отмиледи Кларик крохотную вещицу, которую можно спрятать в кулаке, доставить ее вПариж и передать мне в руки. В этой вещице – судьба королевы… Я объяснюподробно. У меня нет от вас в данном случае никаких тайн – когда человек точнознает, что именно ему предстоит совершить, он прилагает все силы… А вам необходимознать, ради чего вы рискуете головами… да-да, головами! Через неделю впарижской ратуше городские старшины устраивают бал для королевской четы.Королева обязана будет посетить это празднество. Один из приближенных еговеличества, – при этих словах на его губах появилась тонкая улыбка, –словно бы невзначай сумел навести короля на мысль, что ее величеству радитакого случая непременно следует надеть подарок супруга – алмазный аксельбантиз двенадцати подвесок…

– Но ведь они у Бекингэма! – воскликнулд’Артаньян, не сдержавшись.

– Именно, – с улыбкой кивнул Ришелье. – УБекингэма. Который непременно наденет это украшение, отправившись на бал,который вскоре будет дан в Лондоне, в королевском дворце Хэмитон-Корт. Нетнужны покушаться на все украшение – поднимется шум, задуманное провалится…Достаточно будет, если миледи Кларик, улучив момент, срежет с плеча герцогадве-три подвески. Этого вполне достаточно. Король их сразу узнает, даже если ихбудет не двенадцать, а всего две… Теперь понятно, что именно вам предстоитдоставить во Францию?

– Безусловно, – сказал д’Артаньян, и двое другихсогласно склонили головы.