– Видимо, в подвале под лабораториями. Больше негде…

Пламя, проникшее на лестницу, бросило кровавые отсветы на старческое лицо графа. А ведь Антея выглядит лет на тридцать пять, не больше. Пока прокладывали путь сквозь дымящийся ад буфетной, Эшер успел отметить, что на лбу Эрнчестера не выступило ни единой капли пота.

Двор Эшер пересекал бегом, вампир же с невесомой грацией насекомого сделал это почти мгновенно и теперь стоял в растерянности перед полыхающим строением. Его бледно-голубые глаза были полны ужаса и горя.

Не теряя ни секунды, Эшер кинулся за угол. Задняя часть бывшей конюшни только еще занималась. Он вышиб ногой оконную раму и ввалился в темную котельную. Там пахло грязью, сырой кирпичной кладкой и керосином – запах, от которого у Эшера шевельнулись волосы. Он чиркнул спичкой. Вдоль стены стояли бочки. Посередине громоздился сам генератор.

– Божья смерть! – шепнул сзади Эрнчестер.

– Туда! – Эшер ткнул пальцем в сторону неприметной двери, почти невидимой из-за угольного бункера. – У нас всего несколько минут! Пока огонь не добрался…

Дверь оказалась запертой. Эрнчестер без видимого усилия с корнем вырвал замок, швырнул его на кирпичный пол и, как моль, исчез во мраке проема.

Подвал, располагавшийся под лабораторией, был хорошо известен Эшеру. Это подземелье также использовали в качестве укрытия для мятежников и посланцев, кроме того, там обычно проводили инструктаж.

На ощупь он спустился по лестнице почти до конца, когда впереди затеплился желтый огонек. Эрнчестер поставил на стол только что зажженную керосиновую лампу и снова повернулся к огромному кожаному саркофагу.

– Она там. – тихо сказал граф и, опустившись на колени, огладил замки, затем припал щекой к крышке. Глаза его закрылись, веки по-стариковски сморщились. Затем Эрнчестер очнулся и взглянул через плечо на стоящего в двери Эшера.

– Можете взяться за тот конец?

Даже вдвоем было чертовски трудно управиться с громоздкой ношей на поворотах тесной лестницы. Они пробыли в подвале всего несколько минут, а воздух уже стал дымным и горячим. Подобно дому, конюшню строили большей частью из дерева – крыша и стены вспыхивали, как трут. Когда Эрнчестер с Эшером достигли наконец котельной, там клубился дым, сверху сеялись искры и пепел. Эшер закашлялся, бросил ношу и опустился на колени. На втором этаже огонь добрался до химикатов, вполне возможно, что в воздухе присутствовала какая-нибудь отрава.

Джеймс попытался подняться и упал.

Сквозь рев пламени над головой он услышал скрежет медных уголков по кирпичному полу. – Эрнчестер, которому удушье не грозило, волок саркофаг к выходу.

Воздух возле самого пола был чуть прохладнее, но едок, как пары керосина. Тут же еще керосин… – вспомнил Эшер. – Как только обрушится крыша – все полыхнет…

То, что падающая крыша сначала раздавит его самого, как-то не утешало. Эшер попробовал ползти, но вскоре обнаружил, что лежит неподвижно, а упавшая головешка жжет левую руку.

Жесткие ледяные руки подхватили его под мышки и выволокли наружу, как вязанку хвороста. Здесь дыма было еще больше, а может быть, дело заключалось в том, что Эшер опрометчиво вздохнул всей грудью. Пытаясь подняться на ноги, он оперся на плечо Эрнчестера.

Тот вздрогнул и отпрянул.

«Цепочка на запястье, – сообразил Эшер. – Обожгла даже сквозь пальто.»

Кожаный саркофаг, по-прежнему закрытый, лежал неподалеку от вычурных ворот.

– Она спит.

Эшер поднял голову. Слипшиеся волосы падали на глаза, ночной воздух обжигал лицо сквозь спекшуюся корку грязи и пота. Эрнчестер вновь опустился перед саркофагом на колени, тронул крышку. Отсвет пламени положил румянец на его впалые щеки.

– Усыплена каким-то зельем, – добавил он тихо. – Что ж, может, это и к лучшему… Благодарю вас.

Эшер оглянулся. Почти весь дом был в огне, лишь то крыло, где располагался кабинет Фэйрпорта, еще противилось пламени. На гравийной дорожке чернели еще два трупа.

Он выудил из кармана ключи, выбрал пару с виду подходящих к замкам огромного чемодана. Открыл, хотел откинуть крышку, но Эрнчестер коснулся его руки.

– Не сейчас. Ночной воздух разбудит ее, и тогда мне придется удалиться. – Граф выпрямил спину, по-прежнему стоя на коленях и не отнимая рук от кожаной крышки. – Заберите ее отсюда. Возвращайтесь с ней в Англию. – Он прикрыл веки. – Прошу вас.

Отсветы пожара обозначили морщины возле глаз, складку тонких губ. Ничем не примечательное лицо, если не считать того, что оно не принадлежало нынешнему веку. Раз и навсегда оно было вылеплено мимикой и речью той давней эпохи, и даже два прошедших столетия не смогли его изменить.

– Я не могу отблагодарить вас, – мягко сказал он. – Я больше уже не увижу ни вас, ни кого-либо из ваших знакомых. Придется остаться вечным вашим должником. Но, пожалуйста, доставьте ее домой. Скажите ей… – Он запнулся на миг, как бы не находя нужных слов. – Единственное, чего я желал, и единственное, что у меня было, – это она.

Он откинул первую крышку, затем – вторую, явив спящую в саркофаге женщину.

Мертвую и в то же время живую. В трепете отблесков далекого пламени временами казалось, что она дышит. Темные волосы рассыпаны по льняной ткани, что была еще белее прекрасного воскового лица миссис Фаррен.

Эрнчестер коснулся щеки жены, затем склонился, поцеловал в губы. Эшеру он сказал:

– Скоро проснется. Скажите ей, что я люблю ее. Навеки.

Стало светлее – пламя вымахнуло над крышей центрального строения. Эшер оглянулся и вздрогнул на балконе шевелилась, с трудом поднимаясь на ноги, тщедушная фигурка. Вот она встала, пошатнулась. Огонь пожара осветил встрепанные седые волосы, вспыхнул янтарно в толстых линзах очков. Фэйрпорт, спотыкаясь, спускался по лестнице во двор.

Непонятно каким образом смог Эшер расслышать сквозь рев и треск пламени этот тонкий серебристый смех, подобный звону хрупкого стекла, и еще – отвратительный жабий гогот. Они, казалось, разом возникли на балконе и на лестнице, похожие на тени среди мечущихся бликов. И Эшеру почудилось, что одна из этих теней одета во что-то невесомое цвета луны и паутины.

Фэйрпорт попытался закричать, но во рту у него был кляп. Оступился – и покатился по ступенькам. Вслед метнулись бледные алебастровые лица, глаза вспыхивали, как у крыс. Внизу старик попробовал встать, но снова упал. Потом пополз. А вокруг зловещими тенями танцевали те, кого он собирался в дальнейшем приучить к йогурту и женьшеню.

Они позволили отползти ему довольно далеко, прежде чем занялись им всерьез.

С грохотом рухнула крыша бывшей конюшни. Озарив двор, плеснуло до небес желтое пламя. Затем последовал еще более жуткий грохот, и земля дрогнула. Взорвался керосин.

– Чарльз!

Антея внезапно села, широко раскрытые глаза ее были полны ужаса.