– Мам, ты прости… – Антон опустился возле нее на свободный край дивана.

– Где ты был? – спросила она.

– У друга… Не важно, этого больше не повторится, я обещаю. – Антон сжал руки и заговорил быстро-быстро, словно боялся, что его перебьют. – Я всю ночь думал и понял, что люблю тебя больше всех на свете! Но не хочу, чтобы моим отчимом был тренер, прости…

* * *

Она позвонила мне, и уже по голосу я понял, что, увы, был прав в своих подозрениях.

Мы встретились в кафе, как чужие.

– Сергей, – Юля избегала смотреть мне в глаза, – я обдумала твое предложение и, извини, вынуждена сказать «нет».

– Из-за Антона? – хмуро спросил я.

– Не спрашивай ничего. Прости, так будет лучше.

Юля встала и пошла прочь.

Так будет лучше. Но кому? Ей? Мне? Антону?..

О, если бы на простые вопросы существовали простые ответы!

Глаза слепило яркое весеннее солнце, а ветви деревьев, уже покрывшиеся первой молодой зеленью, качались на ветру, точно приветствуя победителей.

Закончилась зима, выдавшаяся довольно тяжелой, закончился и трудный период в команде. «Медведи» возвращались с выезда с победой.

На остановке у ледового дворца толпились встречающие.

Саша Костров в волнении огляделся. Вон Егор Щукин уже обнимает визжащую от радости Марину, а Оля протягивает руки Антипову, вон бакинский отец сияет, словно начищенный самовар… но где же Яна?..

– Саша! – она махала ему рукой – по-весеннему легкая и светлая, и от сердца отлегло. Слава богу, пришла! – Саша, с победой!

Нежные девичьи губы коснулись его щеки, и солнце словно вспыхнуло с новой силой.

– Только с одной? – Костров хитро улыбнулся. – Вообще-то у нас их целых три!

– Тогда поздравляю трижды! – Она поцеловала его еще два раза. – Ну пойдем?..

Рядом раздавались чьи-то голоса. Отец Бакина выяснял у сына, как тот умудрился за три игры пропустить пять банок, а Кисляк, косясь на них, заигрывал с очередной девицей из числа фанаток, которых всегда полным-полно возле клуба.

– Пошли, – Саша бережно взял девушку под руку и повел прочь от этой суматохи. Как же, оказывается, он скучал!..

* * *

Алина все еще была в отъезде, поэтому Миша проводил тоскливым взглядом счастливые пары. Надо же, в их команде личная жизнь начала складываться почти у всех. Забавно, что произошло это как раз в то время, как «Медведи» пошли на подъем. Интересно, есть такой закон: когда побеждаешь на льду, и в личной жизни все устаканивается? Хорошо, если так.

Вскочив в подошедший автобус, Миша доехал до знакомого двора и с удивлением понял, что успел соскучиться по дому. Даже запах юной листвы и накопившейся за долгую зиму пыли казался самым родным, самым приятным.

Взбежав по лестнице, Пономарев открыл дверь и сразу же позвал:

– Ба!..

Она не откликнулась.

– Ба! Ты не слышишь?

И в комнатах, и на кухне никого не было.

Хлопнула дверь, и Миша выглянул в прихожую, ожидая увидеть вернувшуюся из магазина бабушку, но на пороге стоял отец, прижимая к груди пакеты с продуктами.

– Вернулся! Знаю, что победили. Видел вашу игру, ты молодец! – Отец улыбнулся, пристраивая пакеты на тумбочке, и протянул сыну руку.

То, что он начал следить за успехами сына, было огромным достижением. В то время, пока отец пил, само существование Миши не слишком-то его волновало.

– Спасибо, – Миша ответил на рукопожатие. – А где бабушка?

– В больнице, – отец вздохнул. – Сердце прихватило. Да не волнуйся, ничего страшного. Хочешь, завтра навестим ее вместе?

– Хочу.

Радость немного померкла, затененная тревогой: не случилось бы чего!..

* * *

Интересно, почему это так: только-только возомнишь, что все супер, как тут же, по закону подлости, вылезут какие-то проблемы.

На этот раз проблемой для Семена Бакина стала школа. А конкретнее – химик, вознамерившийся влепить ему за год пару. Противный химик к тому же подсчитал все прогулы и не собирался делать скидку выдающемуся вратарю, надежде отечественного хоккея. Пришлось привлечь тяжелую артиллерию, вот поэтому, буквально на следующий же день по приезде, Семен уныло тащился в школу вместе с отцом.

– Ну и где он? – отец подозрительно оглядел школьный двор.

– Вон, – Семен кивнул на появившуюся из дверей чуть сутуловатую фигуру. – Олег Николаевич…

– Понял!

Бакин-старший догнал шедшего по двору учителя и загородил ему дорогу.

– Я отец Семена Бакина, Николай, – объявил он, – нужно поговорить.

Химик оглядел нежданного гостя с ног до головы.

– Очень приятно, – произнес он так, что не оставалось никаких сомнений: ему очень, очень неприятно. – И весьма кстати. Давно хотел увидеться с вами.

– Погоди, – Николай Бакин решительно рубанул воздух ребром ладони, – скажи мне сначала: ты спорт уважаешь?

Учитель, не готовый к подобному натиску, растерялся, и отец принялся укреплять завоеванные позиции.

– Вот перед тобой стоит Семен Бакин, будущее нашего хоккея, и портить ему аттестат – это все равно, что… – он задумался, подыскивая сравнение, лучше всего отражающее весь трагизм и недопустимость ситуации, – все равно, что вредить России!

– Мне кажется, вы несколько ммм… преувеличиваете, – учитель немного отступил. – Семен сам портит свой аттестат.

– Слушай, Николаич, – отец попытался схватить химика за руку, но тот увернулся, – твой отец – мой тезка, что же ты, ек-макарек, выеживаешься? Что, тебе впадлу трояк поставить?

– Ну знаете!.. – учитель сжал губы в ниточку. – Это вашему сыну, как вы говорите, впадлу химию учить. И вот что я вам скажу: никаких поблажек Семену не будет. И не надейтесь. Всего доброго.

Он резко развернулся на каблуках и быстрым шагом направился к школе.

Семен тяжело вздохнул. Безнадежно, как он и думал.

* * *

Можно жить в одном городе и не встречаться, проходя разными улицами, разминаясь во времени на считаные минуты… Так бывает, но если двоих тянет друг к другу, то сама вселенная сводит их вместе, словно они притягивают друг друга магнитом.

Мы встретились с Юлей на улице, под цветущей вишней.

Остановились, глядя друг на друга и словно не решаясь поверить собственным глазам.

– Здравствуй, – тихо сказал я.