– У вас суровый мир, – заметил Иррандо и указал на висящий на стене герб Москвы, где Георгий Победоносец убивал дракона копьем. – Это историческая картина?

– Нет, это герб моего города.

– Тогда понятно, почему у твоего отца такое ко мне отношение. Я попал в город, где уничтожают драконов.

Я смущённо хмыкнула:

– И вовсе не потому. Это мифическое. А в драконов папа не верит. Никто не верит. Их нет.

– Естественно, если всех поубивали и радуются. Выходит, я – один-единственный дракон в вашей стране?

– И на целой планете. Тебя можно заносить в Красную Книгу. И охранять.

– Меня не надо охранять, я взрослый и сильный дракон-огнеборец.

– Я тебя обожаю, – прильнула я к нему. – Я там, кстати, кольчугу привезла. Она у Славика в машине. Через рамку на входе пронести не удалось. Дребезжит.

– Кольчуга?! – изумился Иррандо.

– Рамка, – счастливо выдохнула я. – А как ты меня нашёл?

– Я помню ты говорила: под Рязанью и про Кузьминки. Сначала Око отправило меня в поле. Там был синий указатель «Рязань 30», пустое поле, если не считать корову и машин на трассе.

– О, это почти возле дачи моего дедушки! А ты знаешь столько уже слов из нашего мира! Потрясающе! Как-то в голове не укладывается!

Иррандо приосанился и пожал плечами:

– Я же должен был найти свою жену. Пришлось выучить, – и добавил с нескрываемой гордостью: – Я проехал много номиль на КАМАЗе. Поначалу, конечно, был немного растерян, но теперь я полностью освоился. Я даже на метро, в подземных лабиринтах, сам ездил.

– О, мой принц! – восторгнулась я совершенно искренне: каким же он был милым, мой герой… нет, дракон нашего времени! Первый на свете дракон, освоивший метро! – Я тобой горжусь!

– Проще было бы, конечно, пролететь нужное расстояние, – небрежно сказал Иррандо, – но это неразумно. При таком отношении к драконам…

Тут мы вышли из отделения полиции, и нам навстречу кинулся Славик.

– Ир! Ура! Ты свободен! Поздравляю с боевым крещением!

Иррандо с удивлением воззрился сначала на него, потом на меня:

– Вы хотите сказать, что все отцы так проверяют женихов своих дочерей? Сажая в клетку в кандалах? Чтобы показать, кого следует уважать?

Славик захохотал и похлопал Иррандо по плечу:

– Нет, дружище – так сказочно повезло только тебе! Как сказочному персонажу.

– Я не сказочный, я настоящий, – заявил Иррандо.

И мы дружно расхохотались.

* * *

Прежде чем делать что-нибудь ещё, Иррандо потребовал душ. Нравится мне, что он такой чистоплотный, мой дракон! Конечно, сержант, до сих пор режущийся в танчики на табуретке у двери в мою квартиру несколько был ошарашен появлением нашей компании на лестнице.

– Аня… это… – и перегородил собой дверь, решив, видимо, охранять её хоть не с той стороны, так хоть с этой.

– Всё улажено. Папа забыл снять приказ, – сказала я. – Позвоните ему.

– Но как вы?… – моргал полицейский. – Четвертый этаж всё-таки…

– По воздуху. Звоните. И пустите нас домой.

Славик с какой-то тоской посмотрел на меня и вздохнул. Иррандо ответил ему чуть виноватым и благодарным взглядом и пожал руку:

– Прости, друг. Так распорядилась судьба.

– Да всё нормально, – махнул Славик. – Я за вас очень рад. Вещи возьми, переодеться.

* * *

Это было странно, как во сне: Иррандо в моей комнате, с капельками воды на бронзовой коже, обёрнутый в одно банное полотенце. Дракон, пахнущий шампунем Head amp;Shoulders и папиным Old Spice… Так вкусно! А за его спиной не мраморные стены с гобеленами в инкрустированных драгоценностями рамах, а коллаж с моими детскими фотками, фенечки на красной канцелярской кнопке-гвоздике, новогодняя балеринка на ниточке и персикового цвета рогожка. Я встала с кровати и подошла к нему. Обвила руками шею.

– Я так соскучился, – шепнул он, убирая с моего лба прядь за ухо. Нежно провёл ладонью по голове, по спине. Его чудесные глаза с ромбовидным зрачком сияли любовью.

Боже мой, как я вообще могла без него жить?!

– И я… А кольцо теперь просто тёплое, не жгущее, как раньше, – заметила я. – Почему?

– Оно было таким, как указатель от Ока, что рядом твоя пара, – проговорил Иррандо, – ведь Око нас обручило. И дало нам силу, и магию.

– Да.

Я приникла к его груди, счастливая до безумия.

– Никто-никто нас с тобой не способен разлучить, да? – шепнула я.

– Никто. И никогда, – сказал Иррандо и подхватил меня на руки.

Так как в моей узкой комнатке покружить меня было негде, а вот въехать лбом любимой в шкаф или снести полку с книгами можно было запросто, мой принц сделал пару шагов и опустил меня на кровать. Поправил подушку под моей головой. Встал на пол на колени. Нежно поцеловал мне лоб, нос, губы. Затем медленно расстегнул на мне джинсы, и освободив от одежды мой живот, поцеловал его и коснулся ладонями с благоговением. Милый… Я хотела подняться и обнять его, но Иррандо тихо покачал головой и замер с таким выражением на лице, словно непременно должно было произойти чудо.

И оно произошло. В затемнённой портьерами комнате хорошо было видно, как облачко мягкого света вспыхнуло над моим животом. Это ласковое, живое, солнечное тепло, будто не моё совсем и одновременно моё, распространилось вокруг моего тела, затем потянулось к Иррандо и медленно окружило его, заключив нас обоих в единую, чудесную сферу света с искристыми золотыми краями. По моей коже пробежали мурашки от избытка чувств. И не было ни слов, ни мыслей, только наше общее дыхание и блаженство в общем шаре с невидимыми, но точно существующими узорами связи: отца, матери и ребенка. Мы вдыхали любовь и выдыхали её, потеряв счёт времени и наслаждаясь столь долгожданным моментом единения.

Наконец, Иррандо шепнул с восхищённой улыбкой:

– Всё хорошо.

– Всё хорошо, – повторила я.

Он просто лёг рядом со мной и обнял осторожно. Мы так устали от переживаний, от приключений, непонимания и расставания. И теперь наступило время счастья, даже если весь мир не знает об этом или чего-нибудь хочет от нас. Это ничего, он подождёт! Есть что-то главнее, главнее забот, долга и всего остального – это момент – тот что сейчас.

Мы дышали вместе, и скоро Иррандо уснул. Я положила голову ему на плечо, смежила веки и незаметно уснула тоже.

Мы не слышали, как открылась дверь в квартиру, как кто-то прошёл по коридору, разулся, звякнул связкой ключей, вздохнул и, привлечённый неизвестно чем, возможно, запахом сдобных булочек, или волнением в сердце, или почти кажущимся, чуть мерцающим светом, струящимся в щёлочки, приоткрыл дверь в мою спальню. И застыл, ошеломлённый, при виде прозрачно-радужного облака, укрывающего нас с Иррандо, прильнувших друг к другу во сне. Это был человек, впервые в жизни заметивший чудо. Мой папа.