Одиночество великой власти, коего никогда не постичь временщикам – премьерам и президентам.

Сталин порой симптоматично проговаривался, сравнивая себя с русскими царями. Например, после войны один из американских генералов возжелал поздравить Сталина с победой – как-никак тот половину Европы захватил! Но Сталин этой победой доволен не был, он совсем другое планировал. Поэтому презрительно отмахнулся от поздравлений, мол, кто я такой по сравнению с предшественниками: «Царь Александр Первый дошел до Парижа!»

…Сталин стал царем не сразу. Скажем, в 1929 году он был первым среди равных. И писал своей грузинской маме в письме (орфография и пунктуация исправлены):

«Здравствуй, мама моя!

Как живешь, как твое самочувствие? Давно от тебя нет писем, – видимо, обижена на меня, но что делать, ей-богу очень занят.

Присылаю тебе сто пятьдесят рублей, больше не сумел…

Твой Coco».

Сто пятьдесят рублей маме послал. Не смог больше. А вот в 1934 году смог:

«Здравствуй, мама моя!

Письмо твое получил. Получил также варенье, чурчхели, инжир. Дети очень обрадовались и шлют тебе благодарность и привет.

Приятно, что чувствуешь себя хорошо, бодро.

Я здоров, не беспокойся обо мне. Я свою долю выдержу. Не знаю, нужны ли тебе деньги или нет. На всякий случай присылаю тебе пятьсот рублей. Присылаю также фотокарточки – свою и детей.

Будь здорова, мама моя!

Не теряй бодрости духа!

Целую.

Твой сын Coco».

Растет благосостояние товарища Сталина! Теперь уже не 150 рублей еле-еле наскреб, а целых 500. И то «на всякий случай», не зная, нужны там маме деньги или уже нет.

А потом деньги и вовсе потеряли для Сталина всякое значение. Потому что он получил все.

Получив все, Сталин довольно быстро вжился в роль самодержца. И даже постепенно начал отказываться от революционной атрибутики в пользу прежней, царской.

Революция широким жестом отринула старый мир. Революция отменила ненавистных офицеров-золотопогонников. Красноармейцами стали командовать не «офицеры», а «краскомы» – красные командиры. Погоны революция отменила, и звания офицерские отменила тоже. Вместо ненавистных и напоминающих о царском времени погон краскомы носили петлицы со «шпалами» и «ромбами». Эти странные знаки различия говорили о звании военнослужащего. Звания у красных тоже были странные, образованные от сочетания слова «командир» с другим словом.

Комбриг – это командир бригады.

Комкор – командир корпуса.

Комдив – командир дивизии.

Командарм – командир армии.

При этом человек в звании комбрига мог вовсе и не быть командиром бригады. Просто звание у него было такое – командир бригады.

Министров революция тоже отменила. Зачем нужны капиталистические министры, если власть принадлежит рабочим и крестьянам? Конечно, крестьянами и рабочими нужно командовать, чтобы не разболталась скотинка народная. Но не министрами же называть командиров рабочих и крестьян! И не командирами. Потому что командир – это в армии. А если ответственный партийный товарищ гражданскими штафирками командует, то как его назвать? Есть хорошее революционное слово французского происхождения – «комиссар». И если к нему еще прибавить слово «народный», то получится вполне демократично – народный комиссар. То есть человек, самим народом уполномоченный командовать.

Народный комиссар просвещения. Он народ просвещает.

Народный комиссар обороны. Он народ обороняет.

Народный комиссар внутренних дел. Он народ стреляет.

Все хорошо и понятно.

Но революция на этом не остановилась. Революция много царской мишуры отменила. Например, послов. Посол – это что-то сугубо буржуйское, царское и ужасно неприятное. Посол. У нас нет послов! У нас есть полномочные представители. Народа, разумеется. Если кратко – полпреды. Полпред Советского Союза в Германии товарищ Деканозов, например.

Став царем, товарищ Сталин все это революционное безобразие постепенно ликвидировал. Просто взял и перечеркнул вербальные завоевания революции!

Отменил красных командиров. И ввел офицеров. Вернул им золотые погоны. И офицерские звания вернул. Отменил наркомов… Отменил полпредов.

Был при царе министр. После революции стал нарком. А при Сталине опять министр. Министр государственной безопасности! Звучит!..

Был при царе посол. После революции стал полпред. А потом опять посол.

Был при царе полковник. После революции стал комбриг. А затем снова полковник.

Как отмечают специалисты, система «новых старых» военных званий, введенная Сталиным, «практически полностью совпадает с системой генеральских званий Русской армии до 1917 года».

А ведь такое и раньше случалось… Революционный генерал Наполеон Бонапарт, чья решительность однажды спасла революционную Директорию от поражения, пришел к абсолютной власти. И похерил революционный календарь – вернулся к королевскому летоисчислению, отменив все эти революционные термидоры-помидоры, которые новая власть ввела, чтобы решительно отмежеваться от старого мира.

Бонапарт, став всевластным, назвался поначалу консулом. Первый консул! Вполне себе римское, античное название. А потом плюнул на эвфемизмы и стал называться просто императором. Диалектика мотнула свою спираль отрицания. Правда, вряд ли товарищ Наполеон про эту спираль знал. А вот товарищ Сталин про нее краем уха слышал.

В стране товарища Сталина, если присмотреться, какие-то странные вещи начали происходить. Например, в искусстве удивительный поворот наметился. После революции красная власть решительно отмежевалась от прежней власти – власти угнетателей и кровопийц, разорвала с ними всякую связующую ниточку. Фильмы, романы, спектакли прославляли исключительно новых героев – красных дьяволят, щорсов всяких, революционную матросню с броненосца «Потемкин».

А потом вдруг – раз! – писатель Алексей Толстой про Петра I книжку пишет. Про царя! В Советской стране! И писателю голову не отстригли. Наградили даже. Две Сталинские премии имел Толстой.

И фильм «Петр I» появился. И еще фильм вышел, «Александр Невский». Про князя! Эксплуататора крестьян!

А еще товарищ Сталин настоял, чтобы вышел спектакль по роману Булгакова «Белая гвардия». Про беляков… Но что самое ужасное, царские офицеры у Булгакова вызывают сочувствие зрителей. Вообще-то золотопогонников положено кончать у стеночки, как вон революционные матросики с броненосца «Потемкин» поступили, а тут. Непонятно. Зачем у советских людей сочувствие к золотопогонникам вызывать?

И Толстой ветер перемен почувствовал – «Хождение по мукам» ударными темпами дописывает. И тоже с большим сочувствием к офицерью и прослойке. Вроде как и люди они, и тоже страдать могут. Это беляки-то?!. Мы тут своих кончаем, что ни день – чистки проводим, бошки в подвалах дырявим, а нас призывают белым сочувствовать!..