Тут он перехватил завистливый взгляд Зайцева. Станислав специально в последнее время относился к сокамернику жестко, чтобы тот почувствовал это и попросился в другую камеру. Нечего ему тут жиреть, думал Станислав, а то пристроился к халявным харчам! Был бы нормальным мужиком, вопросов бы не было. А то ведь наверняка стукач – так ему подсказывала интуиция.

Дверь камеры открылась. На пороге стоял тот же Мишка, рядом с ним – женщина, одетая в темно-зеленый халат. Сзади нее стояла тележка на колесиках с кучей книг и журналов.

– Библиотека! Кто хочет взять книги? Пожалуйста, выбирайте! – сказала женщина.

Зайцев первым оказался возле тележки.

– Есть детективчик какой-нибудь? – спросил он.

– Есть. Пожалуйста, выбирайте!

Зайцев стал перебирать книги. Станислав тоже подошел к тележке и начал просматривать литературу. В основном тут были женские детективы.

– Одни бабские романы! А авторов-мужчин – типа «Классика бандитского романа» – что-нибудь есть? – спросил Курдюмов.

– Ну как же, есть, – женщина показала книги.

– А что-то философское есть?

– И такое есть. Пожалуйста! – Библиотекарь протянула несколько книг.

– Вот это я возьму, – сказал Станислав. – Запишите на меня!

Вскоре дверь закрылась.

Прошло еще некоторое время. Пролистав книгу и не получив от этого никакого удовольствия, Станислав отложил ее в сторону. Тут дверь снова открылась, и Мишка прокричал:

– Камера, готовиться к бане!

Минут через двадцать их повели в баню.

Тюремная баня – это громко сказано. Никакой бани нет. Есть обычная помывочная, представляющая собой помещение из нескольких душевых кабинок, разделенных между собой перегородками, обложенными белым кафелем. Правда, в стороне стояла дорогая импортная душевая кабинка. Говорили, что тут сидел кто-то из мэрии, по экономическим преступлениям – приписки или хищения, – вот он и поставил изолятору кабинку. Но подключить ее еще не успели, поэтому она и стояла одиноко в стороне.

Скоро появился еще один надзиратель. Видимо, он отвечал за помывочный процесс. По его форме Станислав понял, что это офицер, медработник.

– Ну что, граждане заключенные, – проговорил офицер, – у нас в изоляторе произошли изменения, и я хочу довести эти изменения до вашего сведения. Есть спортзал, можно ходить в баню почаще. Правда, все это не безвозмездно…

– Это интересно, – сказал Станислав. – А что за спортзал?

– Небольшое помещение. Там снаряды есть… Короче, если у вас есть деньги на счету…

– Есть, – сказал Станислав. Он сразу попросил, чтобы ему перевели по безналичному расчету определенную сумму денег, на которые можно покупать товары в тюремном магазине и тратить их на другие нужды.

– Вы можете ходить чаще в баню и пользоваться спортзалом, – сказал офицер. – Ну что, записывать вас?

– Да, запишите. Меня и Зайцева запишите в спортзал на завтра, – добавил Курдюмов.

– Хорошо, – сказал офицер. – А вот расценки, – он протянул Станиславу листок. Но тот даже не взглянул на цифры, скомкал его и бросил в мусорное ведро. Какие-то копейки для него!

Мужчина поднял брови, как бы говоря – о, какие крутые постояльцы у нас сидят, – и вышел.

Остался один Мишка, который стоял без дела.

– Ну что ты стоишь? – усмехнулся Станислав. – Спинку нам хочешь потереть?

Мишка сплюнул:

– Вот еще!

– А что, Серега Терентьев выходной сегодня? – спросил Станислав.

– Да, выходной. Завтра будет Серега, – ответил Мишка, выходя и закрывая за собой дверь.

Зайцев тем временем разделся и встал под душ, насвистывая какую-то песенку. Все, подумал Станислав, он меня достал! Наверное, наступает такой период, когда человек уже просто не может смотреть на своего сокамерника. Надо что-то придумывать. И тут Станислав понял, что оптимальный вариант решить эту проблему – именно сейчас.

Он подошел к Зайцеву и, ничего не говоря, сильно ударил его несколько раз.

– Ты чего? За что? – закричал тот.

Но Станислав уже бил его ногами и приговаривал:

– Ты что это, пидор, мне предлагаешь? Думаешь, если мы с тобой сидим в одной камере, то я Маша-Даша? – Он продолжал пинать его.

– Ты что? У меня и мыслей таких не было! – кричал Зайцев.

Открылась дверь, и в помывочную вбежали Мишка и еще несколько конвоиров. Они смотрели на происходящее вытаращенными глазами.

– Этот пидор предлагал мне интимные услуги! – сказал Станислав.

Зайцев поднимался с пола.

– Ничего я не предлагал! – проговорил он.

– Да ладно, – Станислав снова замахнулся на него. – Знаем мы – пидор ты гнилой! – Он стал быстро одеваться, давая понять, что баня для него закончена. Вроде бы побил он Зайцева не сильно, и это может сойти ему с рук…

После бани Курдюмова не повели в камеру, а направили сразу к заму по оперработе.

Подполковник строго посмотрел на Станислава и спросил:

– Ты что это, Курдюмов, себе позволяешь? Зачем ты сокамерника избил, драку затеял?

– А зачем он мне гнусные предложения делал? – ответил Станислав. – Я что ему, педрило?

– А что, он прямо так и стал тебе предлагать?

– Да, прямо так. Я ему и ответил. Вы же знаете тюремные законы, как тут на это смотрят!

– Странно, – сказал зам. по оперработе, – на Зайцева вроде это не похоже…

– Я не знаю, похоже или не похоже… Может быть, он меня обнаженным увидел, и у него такое желание возникло. Но, начальник, я его особо сильно не бил. Ты же знаешь, как я мог его поколотить!

– Понятно, – кивнул головой подполковник. – Как я понимаю, вам теперь вместе оставаться нельзя.

– Да уж, не хотелось бы оставаться с этим голубым! – раздраженно проговорил Станислав. – Так что давай, начальник, переводи либо меня, либо его в другую камеру.

– А если мы переведем тебя в другой изолятор, в камеру общего режима, где человек сто или сто двадцать сидят? Как ты на это посмотришь?

– Да без проблем! – Курдюмов специально ответил так, чтобы показать, что ничего не боится. На самом деле он боялся именно этого – перевода в общую камеру.

Подполковник посмотрел на него.

– Ну что же, пиши!

– Что писать? – непонимающе спросил Станислав.

– Пиши заявление, что в связи с невозможностью нахождения в камере с заключенным Зайцевым Сергеем Михайловичем прошу перевести меня в другую камеру.

Станислав задумался.

– А что мне писать-то? Почему я должен переводиться из-за этого хмыря? Пусть он пишет и переводится. А меня эта камера вполне устраивает. Я ничего писать не буду! – Станислав отодвинул в сторону листок бумаги с ручкой и опустил руки.