— Сама удивляюсь, — я поднялась с пола и начала смущённо отряхивать юбку. К ней, конечно, ничего не прилипло, но нужно же было себя чем-то занять? — Я всего лишь хотела открыть шкаф, и тут меня как спеленает…. Там, наверное, что-то ценное, если так защищено?

— Всего лишь книги по целительству. — Владимир Викентьевич задумчиво переводил взгляд с меня на шкаф, со шкафа — на потолок, а с потолка — опять на меня. — И как это так получилось, что защита на вас сработала, Елизавета Дмитриевна, если вы просто хотели открыть шкаф?

— Он не открывался. Пришлось использовать магию, — честно признала я.

— Елизавета Дмитриевна! А если бы вы мне все тут сожгли! — возмутился целитель.

— Разве у вас не включена защита? — парировала я. — Простите, Владимир Викентьевич, я не хотела напакостить.

Чувствовала я себя совершенно неблагодарной. Всё-таки, если бы не помощь целителя, ещё неизвестно, где бы я сейчас была. Конечно, он что-то недоговаривает, но так ли уж важно это что-то? С другой стороны, разве случилось бы что-нибудь страшное, просмотри я книги из закрытого шкафа и поставь их на место? Если бы не ловушка, целитель бы и не узнал об этом и сейчас не стоял надо мной символом укоризны.

— Ох, Елизавета Дмитриевна, — вздохнул Владимир Викентьевич, — надеюсь, случившееся послужит вам уроком.

— Разумеется.

— И что вы вынесли из данного прискорбного происшествия?

— Нельзя лезть туда, где стоит магическая защита.

Без должной подготовки и внимательного осмотра местности. Но последнее, разумеется, я целителю не сказала. Он и без того выглядит расстроенным, не надо оставлять его в уверенности, что это не последняя моя попытка. Почему-то мне теперь казалось жизненно необходимым залезть в этот шкаф.

Всё время до сна я провела в своей комнате, тренируясь создавать конструкт щупа. Я не исключала, что неудача случилась оттого, что я не контролировала свой конструкт в должной степени. Судя по всему, связка, которая используется для гибких конструкций чем-то отличается от той, которую я изучила на защитном плетении шкафа. К сожалению, присутствие Юрия не позволило уделить должного внимания конструкту Владимира Викентьевича и тщательно я рассмотрела только сам блок. Но если бы я уделяла больше внимания попытке целительского подслушивания, чем Юрию, то и Рысьин, и Владимир Викентьевич непременно что-нибудь заподозрили бы. Почему-то я была уверена, что совсем не в моих интересах показывать свой уровень магии.

Я уже почти отчаялась, когда до меня наконец дошло, что же надо сделать: я не только соединила блоки между собой, но и нанизала их на тонкую нить силы. И вот теперь получилось всё, как надо. Печалило только то, что создавала всю эту систему я очень медленно и малейшее нарушение концентрации сразу же развеивало конструкт. Но это было преодолимо, так что я ложилась спать в прекраснейшем настроении, намереваясь поутру продолжить тренировки.

Но проснулась я куда раньше, посреди ночи. Сначала решила, что от холода. Окно после проветривания я не закрыла, и сейчас оно распахнулось во всю ширь. Но потом… Потом я увидела напротив своей головы чужую. Светящиеся в темноте глаза с вертикальным зрачком. Уши с характерными кисточками. У меня не возникло ни малейшего сомнения в том, что в моей комнате рысь. И какая именно рысь, я тоже ни на миг не засомневалась.

Сразу же вспомнились Оленькины слова о том, что просьба показать вторую ипостась — очень интимная просьба, предполагающая определённую степень близости. Получается, этот гад передо мной сейчас совершенно голый, прикрытый только собственной растительностью? Он считает себя настолько неотразимым или надеется меня скомпрометировать?

— Мур, — сказал гад, вальяжно потянулся и посмотрел таким выразительным мужским взглядом, что если бы я сомневалась в личности визитёра, сейчас все сомнения непременно улетучились бы.

От всего этого я окончательно проснулась, подпрыгнула на кровати и вцепилась в шерстяной загривок. Компрометироваться Рысьиным я не собиралась, значит, о постороннего мужчины в комнате нужно было срочно избавляться, пока никто его тут не обнаружил. Туша была увесистая, но всё же я поволокла её прямиком к окну. Юрий нагло уселся на пушистую попу и всячески тормозил передвижение. Ещё и лапой попытался зацепиться за ножку кровати. Хорошо ещё, что в металлические ножки когтями не очень-то вцепишься.

— А ну-ка! — Я приподняла его в воздух и встряхнула. Охнули мы оба: я — от тяжести, он — от неожиданности. После чего я зашипела так, что Рысьина непременно бы позавидовала, услышь меня сейчас. У неё столь проникновенного шипения не получалось: — Вести себя тихо, иначе уши выкручу, усы выдеру, хвост общипаю, понял? Впрочем, общипывать там особо нечего.

Юрий оскорблённо повис в моих руках, прижав на всякий случай поплотнее уши к голове, а усы опустив трагически вниз. Что он сделал с хвостом, я разглядывать не стала, не до рысьих хвостов мне было. Доволокла я гада до окна, и тут он опять попытался задёргаться. Но одного грозного шика хватило, чтобы он окончательно перестал трепыхаться и повис в моих руках, как огромная мягкая игрушка. Набитая, к сожалению, совсем не тем, чем положено набивать такие игрушки, чтобы их могли таскать даже самые маленькие девочки. Я, конечно, девочка не маленькая, но у меня уже отваливались руки от неподъемной тяжести, а ведь это ещё надо было выбросить…

Если бы были соревнования по метанию котиков на длинные дистанции, я бы их точно проиграла. Поскольку хоть и собиралась добросить Юрия до ствола дерева у окна, моих сил хватило только на то, чтобы перевалить его через подоконник, и он с возмущённым мявом полетел вниз, где довольно грузно приземлился на кучу листьев. Мяв прервался посредине, поэтому я на всякий случай выглянула из окна, проверить, не случилось ли несчастья. Но кошак, выглядевший вполне целым, ошеломлённо встряхнул головой, задрал её к моему окну и вякнул что-то гадкое про меня и Хомякова. Владимир Викентьевич говорил, что магу необходимо тренировать самообладание, поэтому я не стала сразу портить рысью шкуру, а, чувствуя себя героиней древних анекдотов, высунулась из окна и прошипела:

— А теперь отползайте, Юрий Александрович, отползайте, пока я не зажгла шерсть между вашими ушами.

И отправила совсем маленький огонёк к его носу. Крохотный, он даже почти потух до того, как долетел до адресата. Но Юрию этого хватило: ругаться он перестал, послушно припал к земле и пополз в сторону ограды столь шустро, что все сомнения по поводу его целостности сразу пропали. И пусть мне кто-нибудь заявит, что котики плохо обучаемые — у меня будет что ответить: вы просто правильно их не стимулировали.

Юрий был простимулирован правильно, поэтому я удовлетворённо захлопнула окно, задвинула шпингалеты и с чистой совестью отправилась спать. Если в моей комнате никто не видел постороннего мужчины, значит, его там и не было. Когда я уже почти заснула, в голову пришла странная мысль: матери Николая было просто жалко выбрасывать на улицу маленького беззащитного хомячка. У меня бы тоже, наверное, рука не поднялась.