– Там кто-то есть, – прошептала она.

– Я поставил перед трапом Джона Иверса, потому что хотел поговорить с тобой без помех.

– Я уже сказала, что нам не о чем говорить! – Элизабет со злости хотела оттолкнуть его, однако он схватил ее обеими руками за плечи и прижал спиной к поручням. Он настойчиво смотрел ей в лицо.

– Если это было не так… то как же это было?

– Я не знаю, – пробормотала она. – Я была… Ты был таким… Я хотела выслушать твою историю.

– Какую историю? – обескураженно спросил он.

– Историю о твоей семье. Ты пообещал рассказать ее мне, и только поэтому я во второй раз поехала к коттеджу.

Он покачал головой, затем недоверчиво рассмеялся.

– Неужели ты говоришь это всерьез? Единственное, чего ты хотела от меня, было то, что я и сделал с тобой.

Она хотела ударить его по лицу, но, когда ее рука взметнулась вверх, Дункан небрежным движением перехватил ее и крепко удержал в своей.

– Оставь это, – властно произнес он. – Ты лишь сама себе сделаешь больно.

– Ты – проклятый мерзавец! – воскликнула Элизабет дрожащим голосом.

Она была готова вот-вот расплакаться и ненавидела себя за это. Но еще больше она ненавидела его, потому что он так разговаривал с ней и совершенно безо всякого труда проникал в ее тайные мысли, за которые ей было стыдно, как никогда еще за всю свою предыдущую жизнь.

– Ты что, плачешь? – спросил он. – У тебя такой вид, словно то был первый раз в твоей жизни.

Ее подавленное всхлипывание заставило его внимательнее посмотреть на нее.

– Боже мой, – медленно произнес он.

– Я… Я сказала, что не хочу этого, но ты не послушал, – заикаясь, сказала она. – Ты был таким настойчивым… Все получилось так быстро, что я не смогла… А я всего лишь хотела…

– Послушать историю, – тихо продолжил он ее фразу после того, как она замолчала.

Элизабет кивнула, опустив взгляд. Она знала, что это была далеко не вся правда. Даже не наполовину.

– Лиззи, – пробормотал он. – Я очень сожалею. У меня и в мыслях не было, что ты… наивна и неопытна.

– Что тебе от меня надо? – раздраженно спросила она. – Зачем тебе еще раз вытаскивать все это на свет божий, хотя нам с тобой лучше просто забыть обо всем?

– Черт возьми, если бы я сам это знал!

Он отпустил ее и вцепился обеими руками в свои волосы, так что они буйными прядями стали торчать во все стороны, придавая ему вид дикого льва. Когда Элизабет хотела воспользоваться возможностью и ускользнуть от него, он снова схватил ее за руки.

– Не уходи!

– Что тебе от меня надо? – снова спросила она.

Его глаза сверкали в лучах заходящего солнца.

– Того, чего ты хочешь тоже.

Он прижал свою руку к ее щеке, нежно и крепко одновременно. И, как уже было однажды, ей в нос ударил его запах – запах соли, пота и мужчины. У нее перехватило дыхание, и она попыталась отвернуться.

– Я хочу забыть тебя.

Его рука прикоснулась к ее волосам, нежно погладила их, и она невольно подняла взгляд на него.

– Ты врешь.

– Я замужем, – сказала она.

Это должно было прозвучать холодно и сухо, но чувствовалось, что все это ближе к отчаянию.

– Замужем за мужчиной, который не прикасается к тебе, зато вовсю спит с француженками, да так, словно от этого зависит его жизнь, – мягко пошутил он.

– Откуда ты это знаешь? – раздраженно спросила она.

– Это – корабль, а я – его капитан, – сказал Дункан, словно этот факт был достаточным основанием для того, чтобы он знал все и обо всем, что происходило на борту. Возможно, это было правдой, однако не давало ему права вмешиваться в ее жизнь таким бесцеремонным образом.

– Это не твое дело, – резко произнесла Элизабет.

Дункан испытующе посмотрел на нее.

– Ты совершила ошибку, выйдя за него замуж, – заявил он.

– Очевидно, мне свойственно постоянно делать не то, что следует.

Он помедлил, затем кивнул, словно это был достойный внимания вывод.

– Все мы делаем ошибки, – добавил он. – И я, наверное, еще больше, чем ты.

Это признание, однако, не удержало его от того, чтобы подсунуть свою ладонь ей под подбородок и поднять его вверх. И как-то сразу он очутился в опасной близости от нее. Она хотела отстраниться, но позади нее было лишь море. Солнце, чей огромный красно-золотистый диск, дрожа, опускался в океан и, казалось, при этом зажигал все небо, словно коснулось кожи Элизабет. Однако она знала, что ощущаемый ею жар был вовсе не от солнечных лучей, а от близости Дункана. Когда он нагнулся к ней и она почувствовала его дыхание на своих губах, ей удалось лишь прошептать:

– А если нас кто-то увидит?

– Никто нас не увидит. Я схожу с ума от тебя, и ты снова должна быть моей, Лиззи.

– Нет, мы не имеем права так поступать, – запротестовала она, однако это прозвучало не очень убедительно.

Не обращая внимания на возражения, он поцеловал ее, сначала нежно, а потом со всей страстью. При этом он обнял Элизабет и прижал ее к боковой стене надстройки. Его руки проникли к ней под одежду, обхватили ее бедра, а поцелуй стал таким всепоглощающим, что в ней разгорелось пламя и она почувствовала, как сгорает в нем.

Клер в своем укрытии затаила дыхание. Черт побери, такого с ней давно уже не было – ей даже самой стало жарко от возбуждения, хотя она без движения сидела на жесткой бухте каната и никто к ней даже не прикасался. Капитан и благородная девица, кто бы мог такое подумать? Причем они не тратили времени на долгие разговоры. Какую бы антипатию эта девица ни испытывала раньше по отношению к пирату, но под напором его поцелуев ее сопротивление растаяло, как сливочное масло на солнце. Если, конечно, она вообще сопротивлялась. Скорее, судя по звукам, она безвольно отдалась ему. И даже получила огромное удовольствие, насколько Клер могла судить по ее стонам и слабым приглушенным вскрикам. Неужели этот тип зажал ей рот? Но, возможно, он закрыл его поцелуем. Впрочем, что касается поцелуев, то они не входили в ее услуги. Клер берегла их для настоящих любовников, для тех мужчин, которые завоевывали ее сердце. А таких у нее было всего два за всю жизнь – и при этом она узнала от них, что чувствует женщина, когда твое сердце, подаренное другому человеку, рвут на куски и бездумно втаптывают ногами в пыль.

В любом случае девушка была легкой добычей для Дункана Хайнеса. Она была юной и неопытной, как ребенок, который не умеет держать свои чувства под контролем. Любовный акт закончился, и теперь Клер слышала только постепенно успокаивающиеся вздохи и шуршание одежды, которую они поправляли на себе. Затем все стихло. Интересно, они все еще держат друг друга в объятиях? Может быть, он гладит ее по голове, как делают мужчины с женщинами, которые им нравятся? Клер попыталась представить себе это, однако картина получилась размытой. Через минуту она услышала торопливые удаляющиеся шаги – это Элизабет уходила с палубы. И сразу же после этого послышался голос Джона Иверса.