Лицо Хэнли почернело.

– Это произвол!

– Конечно, произвол! – Кобыла сделала шаг назад, а разбойник махнул пистолетом. – И все же вам придется подчиниться.

Граф, глядя на него снизу вверх, презрительно усмехнулся:

– Заставьте меня, сэр!

Мерным шагом, словно танцовщица, кобыла двинулась боком на графа, прижимая его к дверце кареты. Всадник приставил дуло пистолета к виску лорда Хэнли.

– Еще мгновение, милорд, и вы расстанетесь со своими мозгами. Как только эта кобыла отступит назад, вы сделаете, как я говорю.

Кобыла немного подалась назад. Трясясь от гнева, граф скинул туфли. Под ногами хлюпала грязь.

Разбойник продолжал держать его под прицелом.

– Хорошее начало, милорд! Только умоляю вас, не делайте глупостей! Рука моя начинает подрагивать от безрассудной смелости. Любое ваше движение, и, я боюсь, этот пистолет выстрелит. Позвольте ваши брюки.

Не сводя глаз со своего мучителя, лорд Хэнли расстегнул пуговицы. Покоряясь жесту разбойника, он снова поднял руки вверх, и Миракл стянула с него брюки.

– Сделайте одолжение, мэм, проверьте его карманы. А затем можете выбросить туфли его сиятельства вместе с его «невыразимыми»[17]за изгородь.

Еле сдерживая смех, Миракл выполнила приказание.

– Там больше ничего нет.

– Что, ни золота, ни карманного пистолета?

– Ничего.

Всадник наклонил голову. Чулки лорда Хэнли промокли насквозь.

– А может, ваше сокровище спрятано в этих миленьких подштанниках, милорд?

– Дьявол вас побери, сэр! Неужели вам не известно, что такое порядочность?

Разбойник расхохотался:

– Не очень! Впрочем, теперь, когда выяснилось, что при вас нет никакого оружия, вы можете оставаться при своем белье. Но лишь для того, чтобы не оскорблять скромность дамы.

Один из слуг издал смешок, но, тут же прикусив губу, уставился в пространство.

– Вы, сэр! – Разбойник ткнул пистолетом в сторону слуги. Человек с готовностью вытянулся. – Вы распряжете лошадей и разгоните их.

Несколько минут спустя лошади из упряжки скакали прочь от кареты.

Всадник в седле отвесил поклон.

– Очень сожалею за доставленные вам неудобства, милорд. – Человек подобрал поводья, собираясь тронуть лошадь. – Могу я пожелать вам с леди доброго пути?

Миракл с бешено колотящимся где-то в горле сердцем посмотрела на всадника. Он оставит ее здесь?

Кобыла повернулась. Лорд Хэнли бросился к карете и скрылся внутри. Когда он вынырнул оттуда, в его руке был пистолет. Прозвучал выстрел. Кобыла встала на дыбы. Над дорогой раздалось еще несколько гулких выстрелов. Внимание Миракл было приковано к всаднику – к его вставшей на дыбы лошади, к дымящимся в его руках пистолетам. В это время граф повернулся и разряженным пистолетом ударил ее. Удар пришелся по запястью. И пистолет, который она держала в руке, выпал на землю.

Она наклонилась за ним, но граф с силой оттолкнул ее и налетел на единственное заряженное еще оружие. Пальцы его сомкнулись на рукояти.

Однако лошадь разбойника, кружась на задних ногах, отбросила его в сторону. Граф кинулся к спасительной карете, но в это время на пистолет опустилось копыто лошади и вдавило его в грязь. Танцуя на месте, кобыла окончательно затоптала его.

– Сюда, мэм! – Всадник сунул свои разряженные пистолеты в седельные сумки и протянул руку Миракл. – Вы со своим покровителем, по всей видимости, на ножах. Почему бы вам не попытать счастья со мной?

С неистово колотящимся сердцем Миракл подала ему руку. Разбойник усадил ее в седло перед собой, и кобыла, разбрызгивая грязь, поскакала вперед, а слуги графа тем временем бросились на выручку своему господину.

Разбойник гнал лошадь во весь опор, затем свернул с дороги, и они затерялись в густом лесу. По земле глухо стучали копыта. Кобыла ловко маневрировала между деревьями. Со всех сторон на них надвигалась ночь. С боков хлестали ветви деревьев, мимо которых они проносились. Почувствовав, как ей тяжело дышать в надежных объятиях разбойника, Миракл судорожно сглотнула и рассмеялась.

Где-то свернув на другую дорогу, они пересекли поле и очутились в проселке, который в конце концов вывел их на дорогу, тянущуюся вдоль канала. Уже почти совсем стемнело. В чернильных водах канала отражались высыпавшие на небе звезды. Миракл крепко держалась за седло. Они ворвались в ночь и, взобравшись на насыпь, еще раз поменяли дорогу. И вот лошадь пошла шагом.

Впереди в раме из живых изгородей в северном небе бриллиантом заблестела Полярная звезда, там, где Большая Медведица, Кассиопея и Дракон своим величественным танцем обозначали время года. Миракл запрокинула голову, коснувшись теплого широкого плеча. Еще ярче блестели желтый Арктур и Вега, словно благословение, висевшие в летних высоких небесах.

Ночной воздух ласкал лицо, проникал глубоко в легкие, принося острое, горько-сладкое чувство – осознание того, что она спасена и в то же время снова в ловушке. Но теперь-то ее спаситель должен осмыслить сущность их отношений?

Кобыла прогнулась и, будто резвясь, встала на дыбы.

– Я же говорил вам, что добрая лошадь мне может понадобиться, – раздался голос Райдера. – С вами все в порядке?

– Я чувствую себя гораздо лучше, чем можно было бы ожидать от беглой преступницы. Благодарю вас.

Рука Райдера крепче сжала ее талию.

– Хэнли обидел вас?

– Нет, хотя собирался. Но разве вы не заметили пистолет в моей руке?

– Заметил, и очень рад.

Напряжение немного отпустило Миракл, и она прижалась спиной к теплому телу Райдера, пытаясь прогнать дурные предчувствия.

– Опасность, правда, была велика.

Райдер, казалось, был полон воодушевления.

– Если бы я только заподозрил, что он хоть пальцем тронул вас против вашей воли, я тотчас вернулся бы и забил его насмерть.

– Забили бы насмерть? – переспросила она легкомысленно, не до конца вникнув в суть его слов. – А что, нельзя было просто пристрелить его?

– Я разрядил оба пистолета.

– А, дырки в его карете!

Неожиданно Райдер рассмеялся, и у Миракл отлегло от сердца.

– Признаться, когда он выстрелил в меня, я почувствовал, что должен ударить его больнее – мне захотелось ударить по его самолюбию. Но раз уж он промахнулся, я решил продырявить дверь его кареты. Замена этих великолепных гербов весьма дорого обойдется.

– Что чрезвычайно раздосадует лорда Хэнли.

– Отчасти я этого и добивался.