– Таня, как же тебя занесло в мои края? Ты же могла погибнуть. Волки тебя просто на кусочки разорвали бы.

Ответ девушки убил его наповал:

– Я шла к тебе, Митяй. Большая мать Шашемба сказала, что на берегу Огненной реки поселился злой дух огня, и если кто-нибудь из охотников пойдёт туда, то он снова зажжёт реку и она будет полыхать долго-долго. Шашемба ошиблась, ты никакой не злой дух огня, а мудрый ведл.

Митяй немедленно поинтересовался:

– А кто такие ведлы?

Девушка удивлённо вытаращила на него глаза и спросила:

– Но ведь ты сам ведл, Митяй.

– Таня, я ведь уже говорил тебе, что я приехал сюда из очень далёкого мира, – принялся изворачиваться Митяй, – поэтому многие слова в твоём языке, хотя и похожи на наши, имеют разное значение. Вот я и прошу тебя рассказать, что делают ваши ведлы, а потом я расскажу тебе про наших.

Покрутив головой, Таня вздохнула и стала отвечать на двух языках сразу, чтобы ему было понятнее:

– Ведлы, Митяй, это такие люди, которые могут подчинять себе животных, людей и даже всякие предметы. Опытный и могучий ведл, если он найдёт свои говорящие камни, даже заставит ходить огромные валуны. Те волки мне ничего бы не сделали, Митяй, с ними я умею говорить, это же не паздаки. Вот те могли бы меня съесть, но я знала, что их нету рядом. Волки приняли меня за простого охотника и знали, что я подвернула ногу, сильно хромаю и не смогу убить много волков, и как только они увидели бы меня, то вожак подошел бы ко мне и лёг на живот. Тогда я приказала бы ему увести стаю.

От этих слов у Митяя окончательно пошла кругом голова, и он честно признался:

– Нет, наши ведлы такого не умеют. Ну среди них тоже встречаются люди, которые могут подчинять себе животных и даже людей одним только взглядом, но их очень мало, а таких ведлов, которые могут заставить камни ходить, вообще нет. Но я всё-таки ведл, моя девочка, и имею большие познания, а потому могу строить машины, которые заставляют камни двигаться. Я даже могу построить машину, которая будет летать.

Таня поцокала языком:

– О-о-о, ты очень могущественный ведл, Митяй. Большая мать Шашемба, хотя и могучая велда, всё же не может заставлять камни двигаться, а ты можешь. И летать она тоже не умеет. Зато она остановит взглядом даже паздака и подчинит себе любого человека. Даже ведла. На то она и большая мать.

Митяй мысленно возблагодарил всех известных ему богов и боженят за то, что избрал тактику постепенного охмурения девушки и не вёл себя с ней по-жлобски. Похоже, что ведлы каменного века действительно ещё те ребята и с ними нужно держать ухо востро, а то он слишком губы раскатал, считая, что теперь на земле он царь, а все остальные люди его наложники. Как бы его самого тут наложником не сделали.

Он притворно-горестно вздохнул:

– А вот я не умею подчинять себе ни животных, ни людей.

Таня тут же с жаром воскликнула:

– Это потому, что тебя не научили! – Тут же осеклась и быстро добавила: – А может, у тебя нет дара говорить глазами.

Митяй мигом просёк, что тут дело нечистое, и моментально перевёл разговор на другую тему, а точнее, вспомнил, что пора кормить скотину, и потому, отбросив лощатник из агата, которым полировал кожу, сказал:

– Так, Танюша, пошли кормить муганов и тавух. Девушка презрительно сморщила носик и проворчала:

– Всех твоих муганов и тавух нужно зарезать на мясо. Они только едят и делают навоз.

Митяй улыбнулся и возразил:

– Много ты в этом понимаешь. Часть муганов я скоро зарежу, а тавухи дадут нам много козлят, и как только они немного подрастут, то всех тех, которые на нас бросаются, мы зарежем и у нас будет мясо и отличные шкуры. Но самое главное – скоро у нас будет молоко и сыр, а это очень вкусная и полезная еда. Ты же любишь вкусную еду, от которой не болит живот? Ничего, я ещё коров заведу и лошадей. Вот тогда всё будет просто зашибись.

Они пошли кормить свиней и коз, а у Митяя завёлся в душе червячок сомнения, и он стал подозревать, что ведла Танша – засланный казачок, Мата Хари каменного века, но не стал по этому поводу ни возмущаться, ни рефлексировать. Наоборот, он принялся заново вспоминать и анализировать всё, что узнал от Танши, хотя узнал немногое. В принципе ему стало ясно, что он ни хрена не знает о каменном веке, как и все палеонтологи, вместе взятые, и всё то, что им удалось раскопать, они неправильно трактуют. Зато, с другой стороны, у него после этого разговора сложилось впечатление, что басни о древних знаниях имеют под собой вполне реальную основу.

Танша вовсе не была такой дикой лошицей, как он думал о людях каменного века раньше. Её пытливому уму, отличной памяти и сообразительности мог позавидовать любой человек двадцать первого века, причём не обычный, а избравший для себя профессию учёного. Девушка прекрасно ориентировалась в своём мире и знала о нём всё, чтобы выжить, не имея ничего такого под рукой, что могло бы уравнять её шансы при встрече с дикими хищниками, а их здесь вполне хватало, и стать для кого-то завтраком или обедом не составляло никакого труда. Чего стоили одни только махайроды, а ведь в лесостепи и горных лесах водились ещё и огромные пещерные гиены, хоть и падальщики, а всё же очень опасные хищные твари.

Митяй не уставал поражаться тому, насколько сообразительна была ведла Танша и каким быстрым, пытливым умом она обладала. Однако больше всего он удивился, когда узнал, что в лексиконе её народа имеется слово «ведабу», очень созвучное русскому «ведать» и означавшее – научи, расскажи, покажи, объясни, а также слово «ведар» – учитель, рассказчик, знающий человек, человек, видевший что-то очень важное. Когда они ещё только начали активно общаться, занимаясь всяческими домашними делами, которые являлись для девушки самым настоящим откровением, именно слово «ведабу» ведла Танша произносила вслух чаще всего. Правда, с небольшой поправкой – лишь тогда, когда дело касалось, так сказать, классической женской работы: обработки кожи, прядении шерсти, плетении прочных шнуров и так далее. Очень интересовали её способы приготовления пищи и многое другое, что Митяю приходилось делать по хозяйству, вплоть до стирки и глажения белья, пока ещё не истрепавшегося в тряпьё. А вот ко всяким чисто мужским делам, гончарному и кузнечному, столярным работам, рытью канав лопатой и прочему строительству она относилась хотя и с интересом, но всё же довольно прохладно и не вопила истошно «Ведабу!», если видела что-то новое и очень интересное для себя. Стоило же только Митяю взять в руки иглу или шило, как её было не унять.

Когда он взялся тачать обувь из прочной кабаньей кожи, проваренной в гудроне с подсолнечным маслом и канифолью, а потому водостойкой, да ещё и с лайковой подкладкой, чтобы высокие ботинки было приятнее надевать на ноги, ведла Танша чуть наизнанку не вывернулась. Она в кровь исколола себе все пальцы толстой иглой, но всё же научилась делать ровные стежки на тех кусочках кожи, которые давал ей ведар. На швейной машинке Митяй строчил только тонкие кожи, а потому шил обувь практически вручную. Работал он не спеша, прекрасно понимая, что спешка нужна только при ловле блох. Поэтому две пары высоких бутс на толстой, четырёхслойной, клееной подошве, проклёпанной медью для вящей прочности, с бронзовыми квадратными шипами на подошве и каблуках, медными накладками на носках и пятках получились у него на загляденье. Правда, немного тяжеловатые, но зато обещали быть очень носкими, и в них можно было не бояться несильно глубоких луж, потому что так были пошиты их языки, сапожком. Ну а если дать какому-нибудь козлу меднёным носком по яйцам, тот мигом станет козой. Они прочно фиксировали голеностоп и потому страховали ноги от вывихов, но самое главное, Тане в них было очень удобно ходить и бегать, не опасаясь ни мелких луж, ни крупной гальки, ни змей. Охотница, до этого дня не имевшая никакого понятия об обуви, но знавшая, что Митяй шил эти бутсы специально для неё, буквально влюбилась в них, едва только он обул её в эту армейскую, проклёпанную медью обувку, и была готова лечь в башмаках спать, но суровый ведар строго указал рукой на полку с обувью. Немного повздыхав, девушка послушно разулась и сменила бутсы на комнатные тапочки.