— С чём? — тяну время, пытаясь успокоить взбудораженный в мгновенье пульс.

— У тебя вечером гости, значит, мы на финишной прямой.

— Завидуешь? — усмехаюсь какой-то своей тёмной потребности услышать от неё: «Не делай этого».

— Ужасаюсь, — отсекает Лера мои надежды плавным взмахом ресниц. — Не боишься сделать ей больно?

— Вряд ли я стану у Агаты первым, — включаю на полную цинизм, как делаю всегда, когда закрываюсь в себе.

— Мне иногда страшно представить, что мы с тобой не дружим.

А мне всё страшнее думать, что мы по-прежнему друзья.

— Это звучит как вызов. — Провожу языком по пересохшим губам. — Слабо покончить с дружбой, раз она нам стала слишком тесной? Здесь и сейчас.

Лера отступает на шаг, попадая в услужливые объятия подошедшего  Свята.

— Она и так доживает последние дни.

Я ждал надежду в голосе Бойко, но там лишь горечь.

— Так устроим ей пышные проводы, — подмигиваю вредно. — А пока мир. До финишной ленты.

И ведь согласен с ней по всем пунктам, но сейчас почему-то хочется схватить Леру за плечи и хорошенько встряхнуть.

Ян

– Связь по Скайпу? Ты серьёзно? – недовольное лицо Леры мелькает в крохотном окошке видеозвонка. – Мне казалось, что у тебя есть дела поважнее. Духарить подмышки, зажигать аромасвечи, составлять плейлист из серенад «Искусителей».

Пытаюсь уловить нотки ревности в зычном голосе, но по итогу получаю колючую злость, от прохлады которой недолго простыть.

– Поверь, мне самому не в радость делить рандеву с третьими лицами, – отзываюсь не менее колко, в попытке пробить её чёрствость. – Но ведь тебе нужны доказательства. А что может быть лучше, чем увидеть процесс собственными глазами?

– Мне не нужны детали, – обрывает Лера с грустью.

– А мне зеваки. Переключишь канал, как только кино перестанет быть детским, – улыбаюсь, хотя в душе бушуют черти. – Мне пора. Приятного просмотра.   

Погружаю экран в режим сна, как только слышу тихие шаги за дверью.

– К тебе гости, Ян, – с долей гордости заявляет отец, приглашая Агату в комнату. – Давно к нам не захаживали столь прекрасные дамы. Маме и Лере ни слова.

Нарочито смеюсь, будто шутливый комплимент побил рекорды юмора, одновременно бросая косой взгляд на чёрное око веб-камеры.  

– Это будет нашим маленьким секретом, папа.  

Я с трудом узнаю Куницыну под маской скромности. Она крепко держится за ворот полушубка и боится сделать лишний шаг. Такая невинная и до дрожи правильная, как та монашка в ролевой игре.

– Так ты поможешь мне с конспектом? – сладко щебечет Агата.

– Ещё как поможет, – резво выступает Льдов старший, будто это он сейчас на свидании. – Ян знает всё о конспектах и очень любит их делать. Какая задана тема?

– Пап, – вынуждающе смотрю на отца, незаметно намекая на дверь. – Ты вроде бы в гости намылился? Опоздаешь.

– Ох, точно! Уже ухожу. Отличного конспекса, дети, – подмигивает идиот, прежде чем покинуть комнату.

Наивно предположив, что стала свободной от лишних взглядов, Агата уверенно снимает шубу, выставляя напоказ откровенное платье. При виде женских прелестей я с трудом держу невозмутимую стойкость.

– Выглядишь аппетитно, – невольно сглатываю, а после слышу недовольное рычание из настольных колонок.

– Что это было? – удивлённо моргает Агата, озираясь по сторонам.

Не нахожу ничего лучше, как схватиться за живот.

– Что-то я проголодался, – пытаюсь спасти ситуацию, уже пожалев о тайной конференции. – Будешь чай?

Агата кивает, а я спешу на кухню и включаю чайник. Убедившись, что останусь неуслышанным, я подключаюсь к Скайпу через телефон.  

– Сдурела, Бойко? Будешь каждый мой шаг теперь комментировать?

– Всего-то тошнотворные позывы… Не так-то просто их сдержать.

– Не путай дурноту с потоком зависти. И научишься принимать поражение.

– Ты ещё не выиграл, – напоминает она с подозрительной лёгкостью.

– Ошибаешься. Осознать, что наша дружба себя изжила – уже весомая победа. Я повзрослел и больше не стану щадить чувства маленькой эгоистки, – знаю, что делаю ей больно, но сейчас настолько взвинчен, что готов играть по-чёрному.

Как и следовало ожидать, оскорбительная фраза усмиряет Бойко.

– Важнее то, с чем ты по итогу останешься. Или с кем, – тихо добавляет она.  

– Ох, я вот-вот разрыдаюсь. Не взывай меня к совести, милая. Ты такой же игрок, азартный и коварный, иначе бы давно мне уступила.

– Этого не будет, Лёд.

– Я так и думал. Чао, – отключаюсь, помахав девчонке на прощанье.

Вернувшись в комнату, едва не проливаю кипяток на ноги – ловлю Агату с поличным, за кражей моих стиранных носок. Она перебирает каждый с ненормальным интересом, и, заметив меня, спешно объясняется:

– Ты только не подумай плохого, я просто замёрзла, – Куница выглядит так же глупо, как и звучит её отговорка. – Домашних тапок я не нашла.  

А милфа удивляет не по-детски… Теперь их союз с Аристовым вызывает всё меньше вопросов. Эксклюзивные продукты.

Морщусь от одного понимания, с каким удовольствием Бойко наблюдает за абсурдным сериалом и выбираю изменить сценарий. Оставляю кружки с чаем и, приобняв Агату за талию, привлекаю девчонку к себе.

– Есть более эффективный способ, чтобы согреться. И подразумевает он полный отказ от одежды. Как насчёт проверочного теста?

Неуверенность Кунициной проявляется в лёгкой дрожи ресниц, учащённом пульсе и ощутимой скованности. Но блондинка не торопится избежать близости, пусть хрупкое тело говорит об обратном, чем вносит минуту раздрая.

Она ведь не думала, что мы сядем за семейный альбом? Или того хуже, углубимся в пересчёт носок? Ну уж нет, я слишком долго был паинькой.

– Уже теплее? – интересуюсь томно, наблюдая за тем, как проявляется румянец на белоснежных скулах. – Лично мне становится жарко.

– Ян… – хрипит Агата замешкавшись. – Ты слишком настырен.

Я буквально слышу издевательский смех Леры, что помешался с шумовыми помехами и, наперекор ожиданиям девицы, впиваюсь в мягкие губы Куницыной. Ещё не поглощённый процессом, направляю средний палец в чёрную дыру компьютера. Затем, в парящем танце, валюсь на диван вместе с Агатой.

Слабые бормотания девушки утихают под настойчивостью поцелуя. Я не намерен медлить и без колебаний глажу ноги девушки, обжигаясь жаром бархатистой кожи. Её тихие стоны – как главный показатель согласия.

Всё идёт как по маслу, пока стены комнаты не разносит отвратительная песня допотопной группы.