— В общем, да, — подтвердил Брэди, чувствуя, что писанину придется отложить. — А что в корзинке?

— Всякая еда. Раз ты не приезжаешь ко мне домой, я решила узнать, не примешь ли ты меня здесь.

— По удивительному совпадению я сейчас совершенно свободен. — Стоило ему взглянуть на Ванессу, и усталости как не бывало. Она не нанесла макияж, и на переносице была хорошо заметна россыпь веснушек. — Ну что ж, расскажи, какие у тебя проблемы.

— Видите ли, доктор, — начала Ванесса, садясь на стул напротив, — у меня что-то с головой. Страшная рассеянность. Начав какое-то дело, я останавливаюсь и забываю, что я делала, и сижу, уставившись в пустоту.

— Хм…

— А еще эти боли, — она положила руку на грудь, — вот здесь, и очень сильное сердцебиение.

— Ага…

— А по ночам, — она закусила нижнюю губу, — я вижу сны.

— Вот как? — Он поднялся и пересел на угол стола, ловя легкий, летучий аромат ее духов. — Какого рода сны?

— Личного. — Она надула губы.

— Но я же врач.

— Да? А почему тогда вы не предлагаете мне раздеться?

— Хороший вопрос. — Он встал со стола и взял ее за руку. — Идемте со мной.

— Куда?

— Ваш случай требует полного осмотра.

— Брэди…

— Для вас я доктор Брэди. — Он включил свет в соседнем кабинете. — Так где, вы говорите, у вас болит?

Она смерила его долгим внимательным взглядом.

— По-моему, вы злоупотребляете медицинским спиртом, доктор.

Он толкнул ее к кушетке.

— Расслабьтесь. Я вам помогу, ведь недаром меня называют доктор Неболит. — Он вынул свой офтальмоскоп и посветил ей в глаза. — Так, глаза определенно зеленые.

— Ах, какое облегчение.

— А что я говорил? Расстегните блузку, я проверю ваши рефлексы.

— Что ж… — она задумчиво провела языком по кромке верхних зубов, — раз я пришла… — Ее пальцы стали неторопливо расстегивать пуговицы. Из-под блузки сверкнул прозрачный голубой шелк.

Он не дыша смотрел, как она раздевается.

— С виду вы совершенно здоровы. Я бы даже сказал, вы выглядите великолепно.

— Но у меня боли в этом месте. — Она прижала его руку к груди. — Чувствуете? Сердце стучит как сумасшедшее.

— Ага, — согласился он, смакуя свои ощущения. — Думаю, что это заразно.

— У меня жар, — пробормотала Ванесса, — и слабость в ногах.

— Без сомнения, заразное заболевание. — Он пальцем спустил одну шелковую бретельку. — Вам нужно в карантин.

— Надеюсь, вместе с вами?

Он расстегнул ей брюки.

— А это идея. — Когда он наклонился, чтобы расстегнуть сандалии, вторая бретелька соскользнула с плеча.

— Так что со мной, доктор? — спросила она хриплым прерывистым голосом.

Он стянул с нее брюки.

— Моцарт-грипп.

— Ах вот оно что… — Она обвила руками его шею. Сто лет, кажется, прошло с их последнего объятия. Он ткнулся губами в ямочку на ее шее. — А вы мне поможете, доктор?

— А я что делаю?

Его губы скользнули вверх и нашли ее губы. Это было как вернуться домой, ибо он чувствовал, что там и есть их законное место. Она прильнула к нему, смакуя его вкус, и их вздохи и шепот смешались. Чем бы она ни болела, он все-таки был для нее лучшим лекарством.

— Мне уже лучше, — промычала она, прикусывая его губу, — но нужно еще.

— Ван?

Она с улыбкой перебирала его волосы, и в ее глазах лучился теплый свет. Он видел себя там, в ее дымчатых глазах. Все, чего он когда-либо желал, к чему стремился, о чем мечтал, — все было там. В долю секунды дразнящее влечение обернулось мучительной тягой, и он со стоном впился в ее губы: на этот раз он не будет с ней терпелив. Такая перемена удивила ее, но совсем не испугала; его внезапная и отчаянная горячность захватила ее и увлекла. Она прильнула к нему, повторяя про себя, точно в бреду: еще, еще, еще. Казалось, она никогда не насытится его бешеным желанием. Ее руки стаскивали с него халат и футболку, пока зубы кусали его рот. Страсть разгоралась в ней, точно полыхающий огонь. Ей хотелось осязать его плоть, его жаркую плоть, отведать ее вкус и ощутить на своих губах.

Не в силах более сдерживаться, он опрокинул ее на узкую кушетку и сорвал шелковую майку. Его жадные руки были повсюду, пока она покрывала жгучими поцелуями его лицо, плечи и грудь, сводя его с ума. Грохот ее пульса у него под пальцами отдавался в ушах, когда он схватил ее за бедра и раздвинул их, понимая, что если он сейчас не возьмет ее, то умрет от желания. Она выгнулась навстречу,' впуская его. А он видел только ее, с пышными волосами, струящимися по плечам, точно полноводная река; ее нежное, бледное в ярком свете тело. Ее лицо светилось силой, которой он раньше не ведал. Это было чудо. И торжество. Не помня себя, она подчинилась своему счастью. Никакая музыка не могла быть столь волнующей и страстной. Дрожа и задыхаясь, она требовала еще. И в этой жадности была свобода. Экстаз от понимания, что нет пределов ее жадности, но также и щедрости. Сердце грохотало у нее в ушах. За миг до того, как они вместе достигли пика, она ощупью нашла его руки, их пальцы сплелись.

Затем они, влажные и обмякшие, держали друг друга в объятиях. Сердце у нее забилось ровнее, головокружение прошло. Она имела право гордиться собой — она сумела доставить удовольствие ему и себе. Это был совершенно новый и необыкновенный опыт.

— Доктор, — шепотом позвала Ванесса, кусая его за ухо.

— М-м-м… — Он открыл сонные глаза.

— Я чувствую себя гораздо лучше.

— Хорошо. — Он сделал глубокий вдох и выдох — единственное физическое упражнение, доступное ему в течение последних нескольких дней. — Помни, что твое здоровье — это моя забота.

— Я очень этому рада. — Она пощекотала ему грудь, и его мышцы под ее пальцами мгновенно напряглись. — Потому что мне потребуется еще не один лечебный сеанс. — Кончик ее языка пробежался сверху вниз по его шее. — Я все еще чувствую боль.

— Прими две таблетки аспирина, а через час позвони мне.

От ее приглушенного и хриплого смеха кровь у него вскипела.

— Я думала, ты примешь участие. Боже, какой ты вкусный. — Она медленно целовала его лицо, а затем впилась глубоким поцелуем ему в рот. Рука ее тем временем скользнула вниз, проверяя его готовность. Проверка показала, что его участие не исключено. Она внутренне возликовала. Это не укрылось от внимания Брэди, который еще пару минут назад готов был уснуть, довольный, но теперь от его сонливости не осталось и следа.

— Ванесса… ты играешь с огнем…

— Ага, — она куснула его за губу, — пусть вспыхнет пламя!