Теперь самое время спросить её о сигаретах и наркотиках, раз она сегодня так откровенничает.

– Знаешь, Ира, а я вот никогда даже сигарету во рту не держала. А мне, знаешь, сколько раз предлагали.

– Ой, думаешь мне не предлагали? Еще сколько раз! У нас почти все курят. Не курю только я и Эрон. (лучшая подруга)

– Это хорошо. А знаешь, сколько раз мне говорили, что я слабачка, что никогда не пробовала, и что я такая глупая, потому что отказываюсь от такого удовольствия…

– Ой, мам, да знаю я все это. Сами они слабаки. Кто такое говорит – не друг мне.

У самой подкашиваются ноги от такого заявления, но приходится держать «марку». Залезаю на диван с ногами, дочка присаживается рядом.

– А наркотики? Они тоже принимают?

– Неа. Они же не полные идиоты. Понимают, что наркотики убивают. А сигареты – это так, – непроизвольный жест рукой, – игрушки.

У самой в голове крутится самый главный вопрос: «СЕКС… СЕКС… как у них обстоят дела с сексом…» То, что в голове вырывается наружу:

– А секс?

– Что секс?

– Твои друзья уже знают, что это такое?

– Ууууу, все тебе интересно, мама, – а сама думает, сказать или нет.

Делаю «незаинтересованное» лицо, пожимаю плечами:

– Когда я была молодая, – понимаю, что пошло звучит, но выдерживаю правильную интонацию, – мы даже стеснялись говорить это слово.

– Времена меняются, мама, – смотрит в телевизор, откровенничать не хочется.

Ладно, мы пойдем другим путем:

– Ну, ты хоть целовалась с кем-то?

– Пока нет. Кстати, у нас только я и Эрон не целованные.

Ну, слава Богу! Если не целованные, значит о сексе говорить еще рано.

Целую её в макушку и иду спать.

– Мам, – бежит за мной. – Только папе ничего не говори, хорошо? – шепчет мне уже на ушко.

– Какие могут быть базары! – стараюсь выглядеть на высоте.

– И еще… слушай, у меня в субботу свидание… мне нужны новые стринги…

Чувствую, что меня начинает кидать в жар. Вскипаю, как чайник:

– Ты мне сказала, что ты еще не целованная, – шепотом, но почти кричу я.

Дочка заливается смехом:

– Стринги – это не только трусики, а еще очень модный аксессуар, который выглядывает из-под джинсов.

Мне становится чуть легче.

– Хорошо. Куплю завтра.

– И себе заодно купи пару, чтоб мои тайком не надевать, – смеется и уходит в свою комнату.

Захожу в спальню. Чувствую себя, как после Бородинского сражения.

– Что-то случилось? – спрашивает муж.

– Нет. Все в порядке. Все под контролем.

А сама думаю: как все-таки тяжело быть клёвой мамой!

27 марта 2007 год

Уже месяц, как они встречаются, и вчера даже отметили эту дату. Он подарил ей плюшевого мишку и бельгийский шоколад. Она ему рамку со своей фотографией.

Так, мимоходом, она только рассказывала мне, что он очень добрый, ласковый и «под ее каблуком». Хоть в этом она не похожа на свою мать, слава Богу!

Так вот. Вчера я решила у нее узнать, как там у них продвигаются дела… до чего они уже добрались…

Дочка пошла на контакт сразу же и выдала:

– Мама, ну что ты как маленькая, я же не дура!

Помнится, я тоже говорила маме что-то в этом роде, а сама ела запретный плод.

Но дальнейшее объяснения моей дочери меня немного успокоили:

– Почему вы, взрослые, сразу думаете о сексе?

Я молчала, потому что, честно говоря, о сексе я в ее года не думала. Это я сейчас о нем думаю, когда вижу Вовочку Машкова. А тогда я думала о красивых словах, о цветочках и романтике.

– Да не думаю я о сексе. С чего ты взяла?

– Ну и правильно. Кроме секса есть еще три способа получить наслаждение, – спокойно ответила дочка и уставилась в учебник геометрии.

Я потеряла дар речи. Дочь посмотрела на мое испуганное лицо и сказала:

– Даже не пытайся! Разговоры о сексе закрыли.

Я пожала плечами и скривилась, мол, нет – так нет.

Дочь вышла из комнаты, а глупая мама стояла с открытым ртом и думала…

О чем – о чем? О трех способах, конечно…

20 июня 2007

Дочка наконец-то сообщила папе, что у нее есть бой-френд и он, а вернее его мама вместе с ним (потому, что ему только 17 лет и водить машину ему нельзя) приедет в субботу в 13—00 и отвезет ее в кино.

Утром дочка зашла в комнату к папе и стала искать приличные штаны.

– Почему я не могу выйти, как обычно, в трусах? – спросил папа.

– Потому что мне нравится этот мальчик! – объяснила дочь.

– Но он-то мне не нравится! – заявил папа, потом так хитро прищурился и добавил: – Если ему нравишься ты – ему должны понравиться мои трусы.

Ровно в час они были за порогом. Мой муж сразу стал натягивать штаны и бурчать: «Я в своем доме. Как хочу – так и хожу!»

Мама мальчика вышла из машины, поздоровалась с нами и представилась.

Бедный мальчик так растерялся, что чуть не упал. Зато мой муж, пожав руку мальчику громко и, слава Богу, по-русски обратился к дочери:

– Ира, почему у него такие грязные красовки? Ему не стыдно ходить в такой грязной обуви?

Потом, когда они уехали, он эти же вопросы задавал мне:

– Ты когда-нибудь видела меня у меня грязную обувь?

Все, что я ему ответила было:

– Отвали!

Ну что ж. Мальчик вполне симпатичный, очень высокий, но очень худой. К счастью я не болею педофилизмом как мой муж, который оглядывается на всех молодых девочек. Поэтому это все, что я могу сказать о нем.

11 августа 2007

Сижу себя вчера, никого не трогаю, смотрю сто тридцать шестую серию «Няни», кушаю йогурт. Звонит телефон, дочка выбегает из комнаты и со словами «Это меня» бежит к телефону.

Ну, мой ушки с макушки сразу поднялись к потолку, йогурт застрял где-то в пищеводе, а голову я вытянула так, что мне можно было смело играть второго гуся в сказке «Гуси-лебеди».

Дочка подняла трубку и заверещала:

– О, май гад!

От того, что дочка и не пыталась говорить шепотом, мои ушки сразу вернулись в исходное состояние, йогурт проскочил из пищевода в желудок и шея втянулась.