Изломанные тела зверски замученных людей вложили в большие кожаные мешки и скинули под ноги мёртвых воинов. Потом подошла команда копателей из местных подростков, которые руками, не пользуясь лопатами, подобно зверям, загребая ладонями под себя землю, зарыли могилы.

Снова подали свой гулкий зов барабаны, и начались танцы. Дикари пляшут прямо на могилах, заравнивают их, и так будет продолжаться до тех пор, пока не останется никаких следов. Ну а после того, как барабаны снова смолкнут, придёт наш черёд. Мне, Красину и солдатам придётся взвалить на свои плечи покойных местных героев и потянуть их к другим могилам, которые, несмотря на вечерний сумрак, ясно видны чуть в стороне от танцующих дикарей. До этого момента остаётся всего ничего, минут пять, не более. Я не чувствую Лихого, наверное, он слишком далеко от меня, ведь рядом так много боевых псов, которые могут почуять чужака. От этого я нервничаю, да и вся царящая на поле обстановка совсем не располагает к веселью, по крайней мере, нам, пленникам, приговорённым к мучительной смерти, не до земных радостей.

– Где же твои люди, капитан? – вторя моим мыслям, пробурчал стоящий со мной плечом к плечу Красин.

– Не знаю, но надеюсь, что они успеют вовремя. В любом случае гнить в мешке под ногами какого-то ублюдка рода человеческого я не хочу. Буду драться.

– Это по-любому.

Красин замолчал, смолкли и барабаны. Находящаяся под воздействием наркоты толпа остановила свой танец. Дикари отхлынули от центра поля, а воины и боевые псы, призванные охранять спокойствие своих сородичей по племени, стали более внимательно оглядывать тёмный лес.

Ярче запылали костры, сумерки сменились ночной темнотой, и к нам подошли шаман и его подручные. С нас сняли колодки, и шаман кивнул на трупы в шкурах:

– Берите и несите на поле.

Мы с Красиным переглянулись и первыми направились к мертвецам. Солдаты последовали за нами. С трудом мы взвалили покойных дикарей на плечи и потянули к ямам, до которых было не более ста метров. Вокруг нас воины с копьями и дубинами контролируют каждое наше движение, так что не рыпнешься. Не спеша, все вместе, держась кучкой, мы дошли до ям, остановились напротив, и, решив, что дальше тянуть нельзя, я сбросил труп Кусаки в могилу и выкрикнул:

– Мочи дикарей!

Резкий поворот. Тело подчиняется мне, хотя и с трудом. Передо мной «зверёк», который ещё не осознал, что церемония пошла не так, как должна, и на какой-то миг растерялся. Большой шаг вперёд, и резкий хук правой рукой. Враг падает, роняет копьё, и я перехватываю древко. Вокруг уже идёт схватка. Московские солдаты и майор желают забрать с собой на тот свет хотя бы по одному врагу и сейчас выкладываются на полную катушку, через «не могу», через боль, отчаяние и упадок сил, они бьют охранников и пытаются захватить их примитивное оружие.

Следующая моя цель – низкорослый косоглазый недоросток. Он сам прыгает мне навстречу, ловко перевернувшись в воздухе, падает наземь и бьёт меня по ноге толстой палкой. Удар его силён, но ему не хватило массы тела, чтобы свалить меня, и, направив остриё копья вниз, остатками сил, помноженных на ненависть и злость, я вонзаю его в живот противника, наваливаюсь на древко и с хрустом проворачиваю.

И снова вокруг враги и опомниться некогда. На меня наваливаются сразу двое, которые колотят меня дубинами по спине. Один из ударов приходится по ещё не зажившей ране. На мгновение от сильнейшей боли в глазах только серая пелена и полная потеря зрения. Инициатива упущена, и меня добивают. Дикари бьют без остановок, я отмахиваюсь от них копьём, но всё же валюсь сначала на колени, а затем, поджав под себя ноги и закрыв руками голову, сжимаюсь в позе эмбриона.

Мне кажется, что всё напрасно. Не получилось у меня умереть в бою. Жаль. Однако неожиданно до нас с Красиным, которого тоже свалили, доносятся звуки одиночных выстрелов, а нависшие над нашими многострадальными телами дикари, вскинув руки, с предсмертными хрипами падают наземь.

– Мои парни пришли, – еле слышно шепчу я майору и пытаюсь улыбнуться.

Красин меня расслышал, лицо его искривилось гримасой, наверное, он тоже старается улыбнуться и, становясь на колени, указывает пальцем на холм позади нас. Не с первого раза у меня получается встать, но всё же я поднялся, первым делом взял копьё убитого дикаря, опёрся на него и только тогда уже посмотрел на место, указанное майором.

Ослепительные в ночи яркие огненные вспышки, разрывы гранат из подствольников накрыли толпу неоварваров, и результат превзошёл все ожидания. Подогретая наркотиками толпа дикарей после взрывов просто обезумела, запаниковала и побежала в сторону своего стойбища. Бежали «зверьки» кратчайшим путём, то есть через холм, который причёсывали сразу три пулемёта и не менее двадцати автоматов. И это стадо, а иначе его никак не назовешь, которому во взрывах померещилось что-то жутко страшное, снесло своего вождя, его жён и большую часть охраны. Собаки, ошалевшие от такого поведения своих хозяев, носились вокруг и порой даже кусали их.

Весь холм сейчас представлял собой самый настоящий муравейник, где мураши – это «зверьки», которые лезут по головам своих сородичей и пытаются спрятаться от губительного, смертельного огня. Они не видят ничего перед собой, сметают и затаптывают всё подряд, стремясь как можно скорее покинуть место так и не доведённого до кульминационного момента праздника. Несколько человек при этом, кажется шаман Кося и пара авторитетных воинов, которые следили за порядком и были трезвы, попытались остановить своих собратьев. Однако новые взрывы гранат и пулемётные очереди подстегнули дикарей, добавив ужаса и паники в их поведение, и обезумевшая толпа ещё стремительней кинулась прочь.

– Ты смотри-ка, как их на измену высадило, – произнёс Красин, который встал рядом со мной, подобрал дубину и добавил: – Да, с наркотой надо быть осторожней, а за безопасностью проведения праздничных мероприятий следить необходимо лучше. Как ты думаешь, капитан, я прав?

– Прав, но готовься к бою, майор.

Я заметил, как, отделившись от толпы дикарей, к нам устремился шаман и несколько воинов из его приближённых. Рядом с нами встали два уцелевших солдата, и мы приготовились к новой схватке. Однако от леса нас поддержали две снайперские винтовки. Один из сохранивших рассудок «зверьков» споткнулся на ровном месте и упал как подкошенный, а другие, не обращая внимания на истеричные выкрики шамана, резко отвернули в сторону и, петляя, словно зайцы, помчались к противоположной окраине поляны. Шаману, этой хитрой морде, ничего иного не оставалось, как последовать за ними.

Поддерживая друг друга, солдаты, Красин и я направились к холму, на вершине которого появились бьющие короткими очередями вслед дикарям воины моего отряда. Сотню метров, отделяющих нас от холма, мы преодолели с трудом, и к нам навстречу выбежал Лихой, мягко сбивший меня на траву и бросившийся ко мне на грудь. Майор и солдаты от такой неожиданности чуть было не стали отбиваться от него копьями, видать, приняли разум ного пса за боевого зверя дикарей. Но вслед за Лихим появились Крепыш, Серый и Игнач, остановившие их порыв и разъяснившие, что не все собаки враги.