Один из них – Янушкевич – был придворным генералом, не пользовавшимся популярностью в действующей армии. Другой – Данилов – был способным, но действовавшим по старинке солдатом. Он-то фактически и руководил русской стратегией.

Начиная с первых дней августа французы через русское министерство иностранных дел требовали все время от великого князя, чтобы он что-нибудь сделал, облегчив этим «чем-нибудь» нажим германцев на французов, и требовали сделать это быстро. Вторжение русских в Восточную Пруссию, хотя и не началось ранее обещанного срока, все же произошло раньше, чем русские оказались к этому готовы.

Восточная Пруссия представляла собой длинный кусок земли, пересекавший Неман и вдававшийся в Россию. С севера Восточная Пруссия ограничена Балтийским морем, а с юга – русской Польшей. Вдоль длинной границы сосредоточивались две армии: 1-я (Виленская) армия под начальством Ренненкампфа и 2-я (Варшавская) армия под начальством Самсонова. Обе эти армии составляли группу, начальником которой являлся Жилинский.

План Жилинского был таков: Ренненкампф наступает в восточную часть Восточной Пруссии, притянув к себе этим германские силы, а два дня спустя Самсонов пересекает южную границу и ударяет по тылу германцев, отрезав их от Вислы. Ошибка этого плана лежала не в замысле, а в выполнении. Потенциальная ценность его была вполне доказана тревогой и расхождением во мнениях, вызванными в штабе германцев, когда угроза эта была разгадана.

Указанный план, не говоря уже о недостатках управления и негодности русских сил, страдал от двух естественных препятствий. Первое препятствие заключалось в том, что обе армии были разделены цепочкой Мазурских озер, тянувшихся на 50 миль. Эти озера, в сочетании с укрепленным районом крепости Кенигсберг, сузили фронт наступления Ренненкампфа до пространства шириной всего около 40 миль. Во-вторых, вторжение русских с юга затруднялось тем, что приграничная полоса, как препятствие против вторжения германцев, намеренно была оставлена русскими пустынной, железных дорог здесь было очень мало, а грунтовые дороги – очень плохи.

С первых дней августа великий князь Николай Николаевич находился под непрестанным давлением союзника – Франции. 17 августа Ренненкампф перешел восточную границу 6 1/2 пехотными дивизиями и 5 кавалерийскими дивизиями.

Проблема отражения такого двойного удара изучалась немцами с давних пор. Решением Шлиффена было использовать естественные препятствия местности, главным образом, Мазурские озера, для решительного и мощного удара по одной из русских армий, подошедшей первой, и затем обратиться против второй армии. Но Притвиц, командующий германской армией в Восточной Пруссии, напоминал своего начальника Мольтке в боязни идти на сознательный риск. Опасаясь положиться на ландвер и на гарнизонные войска для усиления ими естественных препятствий и для задержки Самсонова, он оставил на южном фронте еще две дивизии XX корпуса (Шольтц). Остальные части 8-й армии – 7 дивизий пехоты и 1 кавалерийская дивизия – сосредоточились, чтобы отразить удар Ренненкампфа. А для того чтобы, как нарочно, затруднить свою задачу и заранее лишить себя возможности добиться быстрых и решительных результатов, Притвиц повел против русских фронтальное наступление. Получилось это так из-за ошибочного представления о занимаемой русскими позиции.

Бой был дан под Гумбинненом 20 августа. Германскому центральному корпусу (XVII, Макензен) пришлось вести атаку прямо в лоб русским. Результатом явился мощный контрудар, который морально повлиял и на успех, достигнутый корпусами, наступавшими на флангах. Несмотря на все это, Ренненкампф был уже готов отдать приказ об отступлении, спасая свой центр от охвата, когда на следующее утро он убедился, что вместо него отступили сами германцы.

Дело заключалось в том, что в день Гумбиннена Самсонов подошел к границе. Однако он так спешил, подхлестываемый телеграммами Жилинского, что войска его были утомлены и голодны, обозы не в порядке и не в полном составе, а тыл – в полном хаосе. С ним подошло 8 дивизий пехоты и 3 кавалерийских дивизии. Еще две дивизии шли позади.

XX корпус донес Притвицу о появлении армии Самсонова, причем силы русских были скорее недооценены, чем переоценены. Притвиц был взволнован этими новостями, хотя XX корпус был вполне спокоен. В этот вечер два работника штаба армии Притвица, генерал Грюнерт и подполковник Макс Гофман, беседовали после окончания работы, выйдя из штаба (который стоял тогда в Нейденбурге, чрезвычайно близко к южной границе). Внезапно появился Притвиц и позвал их в штаб. Там был и начальник штаба Вальдерзее (тоже нерешительный человек). Притвиц, явно взволнованный, сказал: «Я полагаю, господа, вы тоже получили свежие новости с южного фронта. Армия выходит из боя и отступает за Вислу».

Оба младших работника штаба протестовали, говоря, что ранее надо закончить Гумбинненский удар, что для этого в их распоряжении еще достаточно времени и что во всяком случае поспешное отступление без боя позволит Самсонову (он был значительно ближе к Висле) отрезать главные силы германцев. Притвиц все же холодно заявил, что решение им принято окончательно, а остальное – не их дело, и что решает он, а не они. Затем Притвиц покинул штаб, оставив обоих офицеров спорить с Вальдерзее. Им удалось даже убедить его пойти на менее крайние меры. Было решено для выигрыша времени и места организовать наступление против левого (западного) фланга Самсонова.

С этой целью с Гумбинненского фронта должны были быть сняты три дивизии и переброшены по железной дороге для усиления XX корпуса, а остальные оставшиеся там еще части (I резервный и XVII корпуса) должны были отступать на запад походным порядком. Этим решением была заложена основа для Танненбергского маневра.

Вернувшись в штаб, Притвиц согласился с этими изменениями первоначального решения и больше не заговаривал об отступлении за Вислу. На следующий день он проявил даже некоторую жизнерадостность и уверенность, когда появились известия, что под Гумбинненом войска отступили благополучно и что Самсонов почти остановился.

22 августа, когда штаб перешел севернее – в Мюльгаузен, неожиданная телеграмма, которой сообщалось, что в пути – специальный поезд, везущий нового командующего армией и нового начальника штаба, произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Командующим был генерал Гинденбург, начальником штаба – генерал Людендорф. Полчаса спустя пришла задержавшаяся телеграмма, уведомлявшая Притвица и Вальдерзее об их замене.

Только позднее изумленный штаб выяснил причины такой трагической смены. Дело заключалось в следующем: в то время как Притвиц ушел из штаба, он не только позвонил по телефону Макензену и другим командирам корпусов, сообщив им, что он собирается отступить за Вислу, но позвонил также главному командованию (тогда в Кобленце на Рейне). Он сообщил даже Мольтке, что рубеж Вислы ему удастся удержать, лишь получив подкрепления. В довершение своего безумия, вызванного потерей самообладания, он, вернувшись, позабыл сообщить своему штабу об этой беседе и тем самым исключил возможность предупреждения ими Мольтке о принятых изменениях.