– Все-таки обидно, что мы возвращаемся в сущности ни с чем, – заметил Хэм, переводя корабль на новый курс.

– Ты ошибаешься, – возразила Пэт, подняв голову от своих записей. – Мы узнали очень многое и, самое главное, сможем указать направление дальнейших поисков. И, конечно, надо доработать скафандры, чтобы обезопасить людей от воздействия спор.

Она снова склонилась над блокнотом, но потом решительно отодвинула его в сторону и стала смотреть в иллюминатор, словно зачарованная мощными волнами черноты, постепенно откатывавшейся назад.

– Я не знаю, чьим целям служит обнаруженный нами невероятный интеллект, – задумчиво проговорила она. – Может быть, нам просто примерещилась некая злая воля, оттого что мы с тобой надышались отравой. Но, тем не менее, философы в причудливом обличье грибов существуют на самом деле, и очень жаль, что век их сочтен.

Хэм кинул взгляд на жену и недовольно проворчал:

– Такая унылая патетика наверняка вызвана не выветрившимся из твоей головы дурманом, дорогая. Эти морщинистые мыслители проживут еще многие столетия, так что незачем заранее оплакивать их. Надо думать о жизни, жаждать ее, наслаждаться ею, а не ждать смерти, пусть и с философским спокойствием.

– Оказывается, и ты не чужд патетики, – улыбнулась Пэт. Потом помолчала и как-то нерешительно спросила: – А как ты догадался, что нам конец? Как смог сбросить наваждение?

– Ну, за это надо благодарить наших невольных убийц, Оскаров! – засмеялся Хэм. – Твой последний собеседник говорил тогда, помнится, о предназначении, о том, что грибы – это пища для триопсов. Вот я тогда и вспомнил, что уже давно хочу есть, а потенциальные покойники, как нетрудно догадаться, не испытывают мук голода. Перед таким раздражителем спасовал даже дурман!

Гамильтон Хэммонд вздрогнул от неожиданности, когда Каллен, химик экспедиции, крикнул из заднего отсека, где он стоял на посту:

– Я что-то вижу!

Хэм нагнулся к иллюминатору в полу и начал всматриваться в зеленовато-серую мглу, которая окутывает Уран неисчислимые миллионы лет. Он торопливо покосился на стрелку электролота – пятьдесят пять футов, непоколебимо объявила та и солгала, так как стояла на этой цифре в течение всего сташестидесятимильного медленного спуска. Сигнал отражался не от поверхности планеты, а от тумана.

Барометр показывал 862 миллиметра. Он был очень ненадежным проводником, но меньше уклонялся от истины, чем электролот, – во всяком случае сорок лет назад, в 2060 году, неустрашимый Янг во время своего романтического полета с Титана на южный полюс затянутой облаками планеты установил, что атмосферное давление на ее поверхности равно 860 миллиметрам. Однако «Гея» опускалась теперь на северный полюс, в сорока пяти тысячах миль от места посадки Янга, и неведомые могучие горы или бездонные провалы могли лишить сообщенные им цифры всякого практического смысла.

– Я ничего не вижу, – пробормотал Хэм.

– И я, – подтвердила Патриция Хэммонд, его жена, а по служебной линии – биолог «Геи». – Ниче… Нет-нет! Там что-то движется. – Она прищурилась. – Вверх! Вверх! Скорее!

Харборд был прекрасным астролетчиком; не переспрашивая, даже не отведя взгляда от приборной доски, он резко рванул ручку. Двигатели взревели, и ускорение прижало экипаж «Геи» к полу.

Как раз вовремя! Гигантский серый водяной вал прокатился под нижним иллюминатором так близко от ракеты, что удар раскаленных газов вырыл глубокую яму, а брызги долетели до корпуса.

– Фьюу-у-у! – присвистнул Хэм. – Чуточку пониже, и от этого холодного душа все сопла разнесло бы к черту, они ведь раскалены добела.

– Океан! – со злостью сказала Патриция. – А Янг видел сушу!

– Да. В сорока пяти тысячах миль отсюда.

– Ты считаешь, что туман везде доходит до самой поверхности? – спросила она, задумчиво сдвинув брови.

– Так утверждает Янг.

– А на Венере облака образуются только на границе верхних и нижних воздушных течений.

– Да, но Венера ближе к Солнцу. А здесь тепло распределяется равномерно, так как от Солнца оно практически не зависит. Большая часть тепла поступает к поверхности изнутри, как на Юпитере и Сатурне, но Уран холоднее, потому что он меньше. И в отличие от расплавленных планет-гигантов у него твердая кора, которая нагрета гораздо слабее, чем сумеречная зона Венеры.

– Но ведь Титан холоден, как десяток земных северных полюсов, а на нем все время бушуют ураганы. Хэм улыбнулся.

– Хочешь меня подловить? Ветер зависит не от абсолютной температуры, а от разницы температур на разных участках поверхности. Титан с одного бока подогревается Сатурном. А на Уране теплота распределена абсолютно равномерно, во всяком случае с практической точки зрения, потому что она поступает из недр планеты. Но чего мы ждем? – вдруг спросил он, повернувшись к Харборду.

– Твоих распоряжений, – буркнул астролетчик. – Теперь командуешь ты. Мои полномочия кончились, когда мы увидели поверхность планеты.

– Верно! – воскликнул Хэм.

– И ты, конечно, знаешь, куда нам лететь, – насмешливо фыркнула Патриция.

– А как же! – Он повернулся к Харборду и приказал: – Курс юго-восток, – а потом добавил, повысив голос, чтобы перекрыть усилившийся рев двигателей: – Высота тридцать тысяч метров, чтобы не врезаться в горы.

«Гея», носившая имя древнегреческой богини Земли, супруги бога Урана, рванулась сквозь туман прочь от полюса. В одном отношении полюсы Урана не имеют себе подобных среди планет Солнечной системы: в отличие от Юпитера, Сатурна, Марса или Земли он вращается не как волчок, а напоминает катящийся шар, и его полюсы лежат в плоскости орбиты. Поэтому в одной точке орбиты к Солнцу бывает обращен его южный полюс, а сорок два года спустя на противоположной стороне этого гигантского эллипса на Солнце смотрит уже северный полюс.

За сорок лет до «Геи» Янг совершил посадку в районе южного полюса, и только через сорок лет на этом полюсе вновь настанет полдень.

Уран вращается на самом краю Солнечной системы – от абсолютной пустоты межзвездных пространств его отделяют только орбиты ледяного Нептуна и крохотного Плутона, а расстояние между ним и Сатурном, его ближайшим внутренним соседом, превышает сумму расстояний от Сатурна до Юпитера, от Юпитера до астероидов, от астероидов до Марса и от Марса до Земли. О прямом полете с Земли до Урана не может быть и речи, так как даже при максимальном сближении их разделяют более полутора миллиардов миль. И летать приходится в два приема – сперва на спутник Сатурна Титан, где земляне устроили постоянную базу, а оттуда уже на Уран.