зарядить проблематично. Решив, что от отчаяния враг пошел на абордаж, испанцы похватали сабли, крючья и бросились цеплять к себе немногочисленные британские суда, перепрыгивать на их палубы и рубить… Там нечего было рубить. На английских кораблях не было людей, зато в достатке было смолы, пакли и бочек с порохом, подожженных перед тем, как направить их по ветру на вражескую эскадру. То были брАндеры, которые Дрейк предложил использовать против более мощного и многочисленного вражеского флота.

Когда английские суда начали гореть и взрываться, увлекая за собой сцепившиеся с ними испанские галеоны, в Армаде началась паника. Большинству ее кораблей ровным счетом ничего не угрожало, но страх перед угрозой новых и новых брандеров оказался так силен, что капитаны принялись рубить якорные канаты и уходить куда глаза глядят. На их беду, ветер дул с моря, и тяжелые испанские корабли начало относить на мелководье. Пока их командиры искали фарватеры и пытались выбраться на глубину, Дрейк, Фробишер и Хокинс ринулись в атаку. Маленькие кораблики с небольшой осадкой сновали между испанскими галеонами, обстреливая их то с одной стороны, то с другой, и не давай выйти на чистую воду. Многие корабли Армады сели на мель, остальным пришлось уходить на север — без солдат и с заканчивающимися боеприпасами. Корсары продолжали гнаться за ними по пятам, обстреливая с дальних дистанций и не позволяя развернуться обратно к югу.

В итоге испанский флот обогнул с севера британские острова, прошел через Ирландское море и вернулся в Кадис. От него осталось меньше половины кораблей: остальные погибли на мелях голландии, на шотландских скалах и утесах Ирландии. Еще сильнее досталось морякам: английские пушки выкосили три четверти экипажей. Что до десанта, то он так и не смог погрузиться на суда.

Это бесславное отступление стало началом конца испанской гегемонии на море. Теперь англичане на равных конкурировали с ними на морских коммуникациях, а в течение следующего столетия наводнили Америку и своими поселениями, и своими пиратами. Когда же к англичанам присоединились французы, испанские дела стали совсем плохи. Но об этом мы поговорим в следующий раз.

Инвалиды

Одноглазый головорез, перепрыгивающий на палубу вражеского корабля с пистолетом в одной руке и палашом в другой — примерно так авторы приключенческих романов описывают начало абордажного боя. И именно так никогда не случалось в реальной жизни. Вообще какое художественное произведение не возьми, пират в нем всегда инвалид. Одноногий, однорукий, одноглазый… иногда несколько увечий в сочетании. Правда ли это?

С одной стороны, в пиратском деле вероятность получить такого рода травму весьма велика, тем более, что лечить раны тогда толком не умели, руки-ноги отрезали и когда надо, и когда необязательно.

И списаться на берег, как сделал бы моряк торгового или военного флота, пират не может: жить-то на что-то надо. С другой — корабль, тем более пиратский — недружелюбная среда для инвалида. Места мало, народу много, гигиены никакой, зато много драк и тяжелой работы, от которых калеку если и освободят, то только в обмен на что-то еще.

В общем, если одноглазые, одноногие и однорукие моряки и ходили в походы вместе с остальными, шансы выжить для них существенно понижались. Так, что подавляющее большинство корсаров были обыкновенными здоровыми мужиками, разве что в шрамах от частой поножовщины.

Глава XVIII. Флибустьеры и буканьеры: пираты Карибского моря

Прикарманив почти Америку, Испания получила такие территории и богатства, которые не снились королям и императорам прошлых времен. Целые флоты везли в Европу серебро, золото, жемчуг и ценные породы дерева. Поток этих богатств был так огромен, что никакие корсары не могли повлиять на него всерьез. Занявшая испанский престол династия Габсбургов владела в то время половиной Европы, но другая половина была, разумеется, с ней на ножах. Все, от голландцев до турок и от французов до шведов мечтали открутить испанцам головы, поэтому тем приходилось непрерывно воевать со всем миром. Война стоит денег, и прибывающие из колоний сокровища расходились без остатка.

Тем временем, другие страны начали потихоньку засылать свои корабли в испанские владения, основывать там собственные колонии и поселения. Благо охранять огромную территорию маленькой Испании было ну совершенно не под силу. Голландцы на севере основали Нью-Амстердам, нынешний Нью-Йорк, англичане обосновались на Ямайке и Барбадосе, французы отхватили себе половину большого острова Эспаньола, обозвав ее Сан-Доминго и заняли вокруг несколько островков поменьше. Карибское море, пока еще испанское, постепенно начали наполнять корабли под другими флагами.

Из богатой Франции в колонии никто особенно ехать не хотел. Успешные люди других стран тоже старались уклониться от переезда в жаркий нездоровый климат вдалеке от всех благ тогдашней цивилизации. Но уж из веселых окрестностей Парижа в Вест-Индию, так тогда в основном называли Америку, готово было ехать самое отчаянное отребье: нищие, уголовники, безземельные крестьяне, алкоголики и прочий сброд. Часть из них осела на Эспаньоле и занялась там охотой на расплодившихся и одичавших быков — потомков домашнего скота, завезенного первыми испанскими поселенцами.

Эти странные люди жили практически в совершенной дикости, исключительно продуктами собственного труда. Они питались мясом, зажаренным на решетках, которые назывались буканами. Некоторые считают, что американская традиция приготовления барбекю пошла именно оттуда. Из дубленых кож они делали себе сапоги и куртки. А что не съедали и не использовали сами — выменивали на штаны, рубахи и оружие у проезжающих мимо моряков. По названию этих самых решеток испанцы звали этих европейских дикарей буканьерами, и даже для потомков конкистадоров это были крайне специфичные и неприятные соседи.

Посему испанские вице-короли и губернаторы спали и видели, как бы извести этот мутный и негигиеничный сброд. Наконец, однажды они все же решились, как сказали бы сейчас, «зачистить» остров. Многочисленные солдаты высадились на берег и вступили в схватку с рассеянными по своим стоянкам французами.

Поначалу испанцы одерживали верх, но буканьеры — профессиональные охотники — стрелять умели не хуже, и когда им удалось собраться вместе, стало непонятно, кто, что и от кого теперь зачищает.

Тогда испанцы сменили тактику. Вместо того, чтобы отстреливать буканьеров, они принялись отстреливать быков. Несчастные рогатые сопротивляться не могли, остров усеяли гниющие коровьи туши, а над буканьерами всерьез замаячил призрак голодной смерти. В отчаянии они обратились к своим друзьям-неприятелям, английским каперам — флибустьерам, пополнявшим запасы на Эспаньоле. Отношения между англичанами и французами никогда не были безоблачными, но взаимная выгода была слишком очевидна. Англичанам всегда не хватало людей и несколько сотен здоровых мужиков, к тому же отлично