в шаге от того, чтобы ударить брата. — Думаешь, я его через неделю или месяц прощу?

— Я сам с ним разберусь, а ты прилетишь, когда успокоишься!

— У тебя через два часа бой! — привожу неопровержимый аргумент.

— Снимусь по травме, — не задумываясь, брат отказывается от своей мечты. Я бы тоже так поступил ради него, но сейчас жертва неуместна. — Ты останешься с Тимуром, прилетишь послезавтра. Я буду держать тебя в курсе. О твоей девочке позабочусь, — глядя мне в глаза, говорит, как произносят клятву. — Ей не нужно видеть тебя в таком состоянии, ты сейчас натворишь дел, Макар. Послушай меня, я тебя прошу.

— Демьян, не проси…

— Ты его покалечишь или убьешь, Макар. Отцу не понравится, что из-за девчонки ты слетаешь с катушек, он может быть жестоким, когда дело касается нас…

— Я ее не оставлю! — от ора вены на лице раздувает.

— Я не прошу тебя ее оставлять! — хватает ладонью за затылок, фиксирует наши взгляды. — Я разберусь с Тараканом, слово даю, но ты в это не лезешь. Захочешь отомстить через полгода или год, я слова не скажу, но не сейчас, Макар. Твоя голова должна быть холодной.

— Ты не понимаешь…

— Да, я не понимаю! Не понимаю, как можно так сходить с ума по девчонке, но если у моего брата едет крыша, моя обязанность тебя прикрыть! Доверься, брат, я не подведу! — старается до меня достучаться, сжимает крепкой рукой затылок с такой силой, что тот готов треснуть. — Позабочусь о твоей девочке, как никогда и ни о ком не заботился. Я не подведу тебя. Останься с Тимуром, хоть один из нас должен вернуться с золотом. Он рванет за нами и похерит свою карьеру.

— Ты ее тоже сейчас просираешь, Дема. Я уже вырос, меня не нужно защищать.

— Ты для меня всегда останешься младшим, — рука на затылке ослабевает, он резко притягивает к себе, хлопает со всей дури по спине два раза. Братские объятия, мля-я-я. — Я не подведу, Макар.

Я не успокоился, пламя злости внутри не ослабевает. Брат прав, я не пощажу, уничтожу гниду, но я не могу позволить себе оставить Златку. Она моя ответственность, которую я готов на себя возложить на всю оставшуюся жизнь. По ходу, я встрял в нее по самую макушку, никому не отдам свою Золотинку. Мне не нужны медали, золото, я нашел свою награду – девочку, которую люблю. Пора уже признать.

— Ладно… — просыпается голос разума. — Но послезавтра я буду в Москве.

Злата

Хотелось спрятаться от всего мира и никого не видеть. Я чувствовала себя грязной. И эта не та грязь, которую можно отмыть. Меня словно измарали изнутри, выгребли все чистое, доброе, светлое, оставив смрад.

Друзья Макара вовремя ворвались в кабинет, они скрутили Меленчука, несколько раз ударили того по корпусу, отчего он громко взвыл, разрывая мои до предела натянутые нервы. Меня стало трясти. Лицо горело, даже дотронуться было больно, но физическая боль не убивала. Убивали чувство беспомощности и дикий страх, которые до сих пор никуда не делись. Андрей помог подняться и сесть на стул. От него исходили волны ярости, когда он смотрел на меня.

— Он его убьет, а мы поможем, — пытался утешить. Я поняла, что он говорит о Макаре, но сейчас мне не хотелось ни о ком думать. Хотелось спрятаться где-нибудь, чтобы меня не нашли. И чтобы там были мама и папа, которые прижмут к себе и больше никуда не отпустят.

В кабинет ворвался декан. Он кричал – сначала на студентов, потом на Меленчука, что-то выговаривал мне, хватая грубо за лицо и поднимая вверх, чтобы рассмотреть синяки, которые, я была уверена, уже проступили. Куда-то звонил, нервничал, расхаживая по кабинету.

— Возвращайтесь на лекцию, — кинул раздраженно Андрею и Максуту, а я чуть не заплакала от страха остаться одной наедине с Тараканом и Власовым.

— Мы останемся с ней, — кивнул в мою сторону Максут.

— Вы прямо сейчас…

— Ты и так на грани увольнения, не усугубляй, — рявкнул Андрей, переходя на «ты», будто в секунду утратил уважение к Власову. Мне Андрей казался спокойным, но сейчас парень был на взводе. Это понял и декан моего факультета.

— Никакой полиции, нам скандалы в ВУЗе не нужны, это престижное заведение…

— Это решать Злате, — выговаривает зло друг Макара. — В любом случае все виновные понесут наказание, это я гарантирую. Полицейский участок может стать спасением для тех, кто это совершил, — ударил ногой Меленчука по почке, и тот заорал. Декан попытался возмутиться, но Андрей жестко его оборвал. — И тех, кто это допустил!

— Ты на что намекаешь?..

Они сцепились, Андрей готов был ударить Власова, но между ними встал Максут, который смотрел тяжелым взглядом на декана. Появился встревоженный ректор. Нужно отдать ему должное, он не стал выяснять, кто прав, кто виноват.

— Почему до сих пор не вызвали врача?..

— Они обязаны будут доложить о побоях в полицию, — оправдывал свое бездействие Власов, чем сразу же разозлил ректора.

Через двадцать минут меня осматривал врач, я отказывалась ехать в больницу, потому что не хотела, чтобы меня в таком виде кто-нибудь увидел. Хватит и того, как бригада скорой помощи смотрела на нас с Тараканом. Ему помощь они оказывать не стали, будто не видели, в каком тот состоянии. Он сидел на полу, не поднимая взгляда. Я пообещала позже сделать снимок и показаться травматологу. Полицию вызвали после того, как позвонили отцу Макара. Не знаю, что он говорил Власову, но тот на глазах побледнел.

До приезда полиции появился Алекс, я не знаю, откуда он узнал, ведь студентов приказали отпустить с занятий.

Он попытался ко мне приблизиться, но Максут и Андрей встали возле меня стеной.

— Вали отсюда, — угрожающе произнес Максут.

— Я пришел увидеть свою… подругу, — мне показалось, он хотел сказать что-то другое.

— Данилов, тебя сюда никто не приглашал, — Власов указал ему на дверь, но тот проигнорировал, встал у окна, сложив руки на груди, принялся ждать.

Меленчука забрали в отделение полиции, меня допрашивали на месте. Я пожалела, что в это дело вмешались правоохранительные органы. После их вопросов чувствовала еще более замаранной, будто я спровоцировала преподавателя на такое поведение. Я не хотела расследования, не хотела, чтобы