«Ветер обрушивает свои мощные порывы на молодые нежные деревца не для того, чтобы сломать их, а для того, чтобы научить их корни твердо держаться в земле».

Вся моя жизнь — сплошные штормы. Случались времена, когда я проклинала ветер за те разрушения, что он мне причинил. Но теперь я выросла в высокое, крепкое дерево с мощными корнями. И я благословляю мучительные моменты своей жизни, и я благодарна ветру. Его непреодолимая сила выковала из меня ту женщину, коей я теперь являюсь.

Однажды я услышала такое высказывание: «Нельзя остановить бег волн, но можно научиться серфингу». Серфинг означает — скользить по волнам, двигаться в ту сторону, в которую течение увлекает вас И я поняла, что лучший способ превозмочь боль и кризис — это с головой погрузиться в них, а не шарахаться в сторону.

В трудные времена мы можем создавать подлинные моменты, поддаваясь боли, а не сопротивляясь ей.

Я называю это «учиться танцевать со своей болью». Нужно уловить ритм перемен и подстроиться под него. Научиться танцевать со своей болью означает не избегать чувства дискомфорта или страха, а, наоборот, сознательно его эксплуатировать. Это означает говорить именно о тех вещах, которые вы предпочли бы забыть. Это означает дать себе время и простор на то, чтобы окунуться в грусть или скорбь.

Лет девять назад, перед самым Рождеством, человек, которого я любила и с которым жила в то время, бросил меня. Он даже ничего толком не объяснил, просто собрал вещи и ушел. Я и прежде подозревала, что он мне изменял, — позднее я выяснила, что это действительно было так, — но, когда это случилось, я знала только одно: он ушел, я осталась одна, и сердце мое было разбито.

Несколько дней я старалась преодолеть переполнявшие меня боль и страх. Я вела бесконечные разговоры по телефону со всеми, кто соглашался меня выслушать, я писала ему одно письмо за другим и тут же их рвала, я перечитывала все поздравительные открытки, что он мне присылал, стараясь разгадать по ним, почему он меня бросил. Каждую ночь я, плача, заставляла себя уснуть, молясь о том, чтобы на следующий день что-то изменилось к лучшему, и каждое утро, просыпаясь, я сразу вспоминала о случившемся, и меня снова охватывала боль.

Не знаю, почему я решила уехать и провести Рождество в одиночестве. Я вдруг поняла, что мне нужно куда-то скрыться от моих друзей, телевидения и всего, что отвлекало меня от моей боли. Несколько дней я выбирала подходящее для уединения место. Потом я услышала про небольшую хижину, стоящую на холмах в Камбрии, небольшом городке на полпути между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско. Владелец домика сказал мне, что место прекрасное, но очень дикое, что гам нет ни центрального отопления, ни электричества только стены: да оконные стекла, глядящие на рощу. «Самое подходящее место для уединения», — согласился он. А мне как раз этого и надо было. Я хотела побыть наедине со своей болью.

Я уложила вещи в машину и поехала вдоль побережья. Следующие четыре дня я не разговаривала ни с единой живой душой. Я писала для своего журнала, я медитировала, днем я гуляла по лесу и по пляжу, вечером я сидела при свете свечи в полной тишине. Я перестала сопротивляться тому, что со мной происходит, и вместо этого полностью отдалась боли и своей потере.

И туг случилась поразительная вещь — меня начало наполнять глубокое, блаженное чувство умиротворенности. Я прочувствовала свое духовное начало и снова ощутила свою неразрывную связь с Целым. Я чувствовала себя защищенной, утешенной, как будто кто-то ухаживал за мной в это время тяжких испытаний. И когда мое видение прояснилось, мне открылась истина о моих взаимоотношениях с тем человеком, истина, от которой я прежде отворачивалась, и я наконец дала волю своим чувствам. И вот острая боль ушла, теперь она превратилась в тупую, ноющую — так бывает, когда ваша рана уже пошла на поправку.

Много лет минуло после того Рождества, проведенного в хижине, но я до сих пор считаю те четыре дня, в которые научилась танцу с собственной болью, одним из самых значимых и драгоценных подлинных моментов в своей жизни. Отдавшись во власть критического состояния, войдя в него, вместо того чтобы бежать от него, я заново родилась, поднявшись на новый уровень ясности и спокойствия. Я прошла через беспросветную ночь своей души и снова выскочила на свет.

Джозеф Кэмпбелл пишет:

«Беспросветная ночь в душе наступает перед самым откровением. Когда все потеряно, когда кажется, что все погружено во мрак, приходит новая жизнь и все, что необходимо».

Времена кризисов сплачивают людей. Они пробуждают все самое лучшее, что заложено в природе человека. Они дают проявиться нашему состраданию, нашей щедрости, нашей доброте. Они помогают нам переступить через наши различия и радоваться нашей общности. Мы видим, как это происходит каждый раз во время наводнения, или землетрясения, или урагана. Силы любви всегда соединяются, чтобы провести нас сквозь черные дни.

Трудные времена всегда дают нам возможность почувствовать в своей жизни больше любви.

Найти любовь в темноте просто. Пребывая в отчаянии, протяните руки к другим, и они, в свою очередь, потянутся к вам. Скажите: «Мне нужна помощь», и чудесным образом помощь придет. У вас в жизни гораздо больше ресурсов, чем вы можете себе представить: друзья, знакомые, люди, которые вас любят. «А я и не знал, что стольким людям есть до меня дело» — думаете вы, когда получаете открытки, когда вам звонят и предлагают помощь. Иногда лишь после трагедии или какой-то потери мы узнаем, насколько нас любят. Одна из причин, по которой трудные времена могут быть богаты подлинными моментами, присутствие в них любви.

* * *

В прошлом году один мой друг умер от вируса СПИДа. Его звали Джон Гульд, ему тогда было всего тридцать девять лет. Джон был мягким, добрым человеком, в самом подлинном смысле этого слова, он посвятил жизнь службе и открытию самого себя. Когда его семья и его товарищ попросили меня произнести прощальную речь, я сочла это за честь, хотя немного нервничала, не зная, что из этого получится. Мне хотелось воздать должное прекрасным духовным качествам Джона, но я знала, что на этой церемонии прощания страсти будут накалены до предела. Там будут разведенные родители Джона, многие из его прошлых возлюбленных и — вообще довольно разношерстная публика. Я знала также, что у сестры Джона недавно трагически погибла маленькая дочка и что за последние несколько лет семья хлебнула столько горя, сколько иным хватило бы на целую жизнь.

Прощание проходило в доме матери Джона. Его партнер украсил весь дом огромными желтыми подсолнухами — любимыми цветами Джона. Повсюду висели картины покойного. Мы, человек сто, собрались в гостиной, и, когда в глубине помещения заиграла любимая музыка Джона, я начала церемонию такими словами:

«Согласно многим традиционным верованиям, во время кончины душа покойного получает возможность оценить свою жизнь, свой выбор, и те, кто любил его, собравшись вместе, помогают душе увидеть его ценность, возрадоваться, после чего она, окруженная любовью, отправится к Свету и к тому прекрасному, что там ее ждет».