Атаманов распорядился, чтобы к нему привели Гантаурова. А что Гантауров? Эдик лишь подтвердил мои слова.

Но Атаманов не сломался, проявил бойцовский характер. Расставил сержантский караул, как при смене поколений в учебке, и сам его возглавил. Объяснил сержантам, что все по-взрослому.

— Н-да, кремень. Его бы упрямство в лучших целях, — ворчал доктор. Я сидел у него в медпункте и пил чай. — Значит, Смелков, готовься в Москву. Долби морзянку, да не дай Рубликову бортануть тебя, чтобы нам вмешиваться не пришлось.

Я ощущал себя разведчиком в тылу врага. После потери Перепелкина — полностью изолированным от своих, не считая связника — доктора. Вот только «свои» — это мафия! Интересно, потом, когда все будет окончено, оставят меня в покое?

Теперь в классе мне в одиночку приходилось противостоять Бочкову. Впрочем, надо отдать ему должное, некоторое время он вел себя сдержанно, понимая, что я потерял друга. Потом снова начал чинить козни. Мы поменялись местами. Теперь я на его устах стал карьеристом, лезущим из кожи вон, чтобы поехать в Москву. Рубликов не выдержал и прямо спросил меня, не настроился ли я в столицу?

— Так точно, товарищ сержант! — так же прямо ответил ему.

— Ты, Смелков, обнаглел. В госпитале тащился, теперь еще в шикарной командировке хочешь отдохнуть?

— Хочу, — признался я.

— И рассчитываешь на мою поддержку? Помнишь, что из взвода поедут лишь несколько человек? Обычно это кандидаты в сержанты. В позапрошлый раз ездил я, в прошлый — Шляхов. У нас есть, кому поехать и без тебя. Уже выбрали.

— Так замените одного из них, — как ни в чем не бывало предложил я. — У меня же морзянка лучше идет. Устройте честные соревнования, товарищ сержант.

— Я тебя не поддержу, Смелков, и не надейся. Запомни это. Вместо кого ты мог бы поехать?

— Вместо Бочкова, например.

— Что?!! Ни хрена себе! Вот оборзел! — возопила потенциальная жертва моих интриг.

— Да ты не кипятись так, — посоветовал я ей. — Еще убежишь, как чайник… Разрешите, товарищ сержант, по данному вопросу обратиться к командиру взвода?

Рубликов только диву давался:

— Ну, обратись, обратись…

Разумеется, он захотел раньше предупредить Волосова, настроить его против меня. Однако я имел в запасе козырь: командир взвода прекрасно помнил о моей дружбе с Ромой. Хоть мое общение с самим Волосовым прежде не выходило за скупые рамки уставных отношений, я был уверен, что старший лейтенант не станет зажимать меня по наущению Рубликова. Так и вышло. Решение о том, кого брать на учения, кого — нет, осталось за замполитом. Улучив момент, я задал взводному вопрос, волновавший меня: откуда взялась версия про несчастную любовь? Оказалось, вовсе не от него! Она пришла из госпиталя. Там у Ромы сложилась небольшая компания, но кто эти люди? — бывший друг Горящева по совместным похождениям, не знал…

Гарбузов собирался лично везти бойцов на учения. «В Москву, в Москву!» Как подполковник мечтал наверняка, чтобы его, образцового командира, там заметили! — думал я. Как старался завести знакомства! Как лично науськивал сержантский взвод, чтобы не подвели!.. В общем, я, сын своего отца и племянник своего дяди, племянник — особенно, знал, чем поманить замполита. Настолько был уверен в себе, что даже заскучал.

— Решил, значит, взять судьбу в свои руки? Самому о себе позаботиться? Что же, это похвально, — сказал с иронией Гарбузов. В общем-то я не против оставить тебя в части, Смелков. Нам художник нужен. Сержантов хватает. Я поговорю с Рубликовым.

Однако я недооценил своих недоброжелателей. Скоро Гарбузов вновь вызвал к себе.

— Это что? — На стол перед моим носом лег портрет покойного сержанта Шляхова с подписью: «Сержант Шляхов рассматривает порнографический снимок — зачеркнуто — портрет Ломоносова — зачеркнуто — фотографию Анджелы Дэвис». Откуда его вытащили?..

— Это шутка.

— Ты знаешь, чем пахнут такие шутки, Смелков? Что ты имеешь против лидера американских коммунистов?

Я хотел сказать, что, напротив, как всякий мужчина, глядя на фото Анджелы Дэвис, никогда даже не думал о том, чтоб поиметь… но сдержался, помня наставления самого замполита о наличии чувства юмора у читателя. Боюсь, у Гарбузова в данном конкретном случае такового могло и не хватить.

Удивляло спокойствие старшины! Он решил на мафию болт забить? Какие у нас старшины! Гвозди можно делать из этих людей — прав был тот, кто это сказал. Краешком уха я услышал, что Атаманов договаривается с замполитом подготовить ему документы на дембель заранее, чтобы после учений не возвращаться в часть. Растворится в Москве, и привет! Потом рванет куда-нибудь подальше, типа на заработки, страна большая, ищи его, свищи. Отсидится и вернется домой, когда все уляжется. Он где-то недалеко от столицы живет, как я узнал. Кажется, в Дедовске. Отличное название для города, где осел человек, достойно прошедший армейскую школу! Лучше могло быть только Дембельск, но я о таком не слышал.

Замполит, после первого разговора не перекипев, как оказалось, вновь наехал на меня:

— Слишком ты любишь с огнем играть, Смелков! Зачем мне такой художник в части нужен? Кого ты нарисуешь в следующий раз?

Я не стал говорить Гарбузову о том, что рисовать в его части вообще никого не собираюсь, поскольку задерживаться в учебке на самом деле в мои планы не входит. Однако в Москву поехать надо было, и я понял, что пора применять тяжелую артиллерию. Тут замполит сам перекинул мост:

— Тебе, наверное, невдомек, что из-за подобных художеств не только у тебя — у твоих родителей могут быть неприятности?! Родители у тебя не последние люди! — Замполит вытащил на свет, как уже было однажды, мою анкету. — Отец, вот, журналист…

— Главный редактор горьковского «Рабочего», — уточнил я.

— Да?.. Главный редактор?.. — в голосе замполита появились новые нотки. Настало время для сокрушительного залпа.

— Вы не думайте, товарищ подполковник, папа меня правильно воспитывал. Он — человек серьезный. Его даже дядя Вася слушает.

— Дядя Вася? Какой дядя Вася?

— Младший брат, генерал Смелков, Василий Сергеевич. Заместитель главного военного прокурора. Я вас познакомлю, если хотите. Только для этого надо поехать в Москву…

Далее у нас с замполитом, за чаем, произошел довольно странный разговор. Мне, солдату срочной службы, пришлось объяснять ему, подполковнику Советской армии, зачем я пошел служить. С учетом дяди и папы. Пришлось честно раскрыть свое мировоззрение. Одни товарищи приходят (куда угодно), чтобы себя показать, а другие — на людей посмотреть. Первых большинство, но я стараюсь быть в числе последних. Конечно, в силу творческой профессии прежде всего. За тем и в армию отправился, это помимо того, что отдать долг Родине, конечно. И нисколько не хотел высовываться, но как-то выходит так, что самого выносит в центр круга. Периодически начинает казаться, что круг этот — мишень, а я как раз в десяточке… Последнее замполиту я уже не говорил, только думал. Это не его тема.