Крытый мост подразделялся, в свою очередь, на три пролета: широкий центральный (для колесниц и отрядов войск) и два узких боковых (для пешеходов). В центре крытого перехода по приказу предшественника Анеджети было сооружено так называемое «окно явлений», в проеме которого по праздникам и другим торжественным случаям появлялся сам номарх, а подданные, пав ниц, внимали его речам, находясь по другую сторону «окна».

Вход в каждое из зданий располагался в северной их части. К жилому помещению тремя террасами поднимался сад с плодовыми деревьями, цветочными клумбами, прудом и лёгкими деревянными павильонами. Парадные помещения, колонные залы для приёмов и пиршеств располагались в самом начале восточного крыла, а личные покои номарха – в его конце. Сейчас в нём обитали наложницы.

Стены дворца сплошь были покрыты изящными росписями. В одном из залов Камос, запрокинув голову, долго и с удовольствием разглядывал изображенных на жёлтом фоне потолка экзотических водяных птиц. Стены другого зала украшали гроздья лотосов и папирусов.

Как между делом Камос задал номарху вполне правомерный вопрос:

– Господин Анеджети, не собираются ли ваши наложницы на время покинуть дворец? Мне кажется, госпоже Нитоприс вряд ли придётся по душе присутствие здесь посторонних женщин, да вдобавок ещё молодых и красивых…

Номарх понимающе улыбнулся:

– Я сегодня же прикажу перевести их в своё загородное поместье. Не волнуйся, Камос, здесь ничто не побеспокоит блистательную госпожу Нитоприс.

Удовлетворившись ответом, сегер вместе с женой проследовали за хозяином в официальный дворцовый комплекс.

Непосредственно перед входом, выполненным в виде пилона, раскинулся просторный двор, уставленный статуями, изображающими самого Анеджети, его жену, любимых наложниц и дочерей, в том числе юную Сепати. Сходство между статуей и «оригиналом» оказалось настолько поразительным, что Камос невольно улыбнулся.

– Сколько же тебе было лет, когда творилось сие произведение искусства? – полюбопытствовал он у жены.

– Почти пятнадцать. Я позировала скульптору буквально за несколько дней до своего отъезда к тебе, в Инебу-Хедж, – улыбнулась в ответ Сепати.

Стены, сложенные из черного абидосского гранита и местного кварцита, и богатая скульптурная композиция придавали будущей временной резиденции эрпатора дополнительную пышность. Официальный корпус дворца имел три входа: два небольших боковых и огромный главный, имеющий вид павильона с высокими, богато декорированными колоннами. Их пальмовидные капители были инкрустированы цветными фаянсовыми вставками с позолоченными перегородками.

Сразу за входом-павильоном располагался небольшой колонный зал. Его центральный проход завершала рампа, ведущая во внутренний двор. Точно такие же рампы спускались с противоположных сторон двора. Между рампами правильными рядами стояли алебастровые стелы с изображенными на них сценами поклонения богам: Ра, Осирису, Исиде и творцу Атуму. Дорожки же двора, вымощенные плитками, пестрили изображениями пленников (судя по всему, ненавистных гиксосов, некогда господствовавших в Та-Кемет), и теперь каждый проходящий по ним египтянин символически как бы попирал врагов ногами.

Многочисленные стелы и украшавшая пол плитка, изготовленные из желтоватого с молочными прожилками алебастра, создавали впечатление некой умиротворенности и иллюзию покоя.

Другую часть официального здания дворцового комплекса занимали залы, небольшие дворики, молельни и кладовые. Зодчими, создавшими сто лет назад всю эту красоту, были предусмотрены также помещения для отдыха семьи номарха во время официальных приёмов, церемоний и прочих торжеств – они представляли собой уютные портики, окруженные мини-садами с колодцами.

Камос и Сепати, слегка утомлённые долгой прогулкой, решили остановиться в одном из таких портиков, дарующих прохладу, дабы немного отдохнуть. Анеджети тотчас распорядился подать зятю холодного пива с собственной пивоварни, а дочери – фруктовой воды.

– Роскошь твоего дворца, дорогой Анеджети, поразила меня – она достойна самого фараона! – поделился впечатлением от увиденного Камос, пригубив терпкий душистый напиток из чаши нежно-розового оникса – Думаю, эрпатор будет приятно удивлен предоставленными ему в Ону апартаментами. Воистину Ону – один из богатейших номов Та-Кемет! Право, теперь уже не уверен, по силам ли нынешней столице тягаться с ним…

– Тем большая отныне, любезный зять, ложится на нас ответственность – сделать новую столицу в Аварисе ещё краше, чем Ону! – поддержал тему номарх, лукаво взглянув на Камоса.

Сепати, догадавшись, к чему клонит отец и, решив не мешать мужскому разговору, изъявила желание пройтись по саду, дабы полюбоваться цветами, поэтому в сопровождении двух служанок удалилась в сторону соседнего портика, окруженного цветочными клумбами.

– Тем не менее, уважаемый номарх, хочу поделиться с вами некоторыми своими опасениями… – заговорщически произнес Камос, намеренно понизив голос.

Номарх, насторожившись, жестом приказал мальчику с опахалом удалиться.

– Что-то не так, дорогой зять? – осведомился Анеджети, едва скрывая волнение.

– Всё это, – сегер широким взмахом руки обвёл территорию дворцового комплекса, – может ведь, помимо восторга, вызвать у эрпатора и закономерное удивление… А возможно, даже и негодование. Ну, сами посудите, ведь он задастся резонным вопросом: откуда у обычного номарха, слуги фараона, взялись средства на строительство такой грандиозной и роскошной резиденции? В полной ли сумме отчисляет он положенные налоги в казну? Или же большая их часть оседает в его собственных сундуках здесь, в Ону?..

Анеджети подскочил, как ужаленный.

– Не гневи богов, Камос! – с жаром воскликнул он. – Всем известно, что номом Ону правили ещё мои отец с дедом, я всего лишь приумножил их богатства. Что в том дурного? К тому же ни для кого не секрет, что Ону расположен на пересечении очень выгодных торговых путей. У нас здесь можно встретить кого угодно: греков, хеттов, ливийцев, нубийцев, финикийцев, ассирийцев, представителей многих других народностей… И все они, заметь, – торговцы, благодаря чему казна Ону и пополняется весьма успешно. А что касается налогов в государственную казну, то я плачу их исправно и совесть моя в этом отношении чиста!..

– Да не волнуйтесь вы так, господин Анеджети! Я-то вам верю, – поспешил «успокоить» тестя сегер. – Просто хотелось бы предупредить, как родственника… – Заметив, что номарх снова насторожился, Камос вдохновенно продолжил: – Дело в том, что после покушения на жизнь фараона и его затяжной в связи с этим болезни – да дарует Татенен ему долгие годы! – наш эрпатор очень сильно изменился: ему, как и отцу, тоже мерещатся теперь повсюду измены да заговоры…

Лоб номарха покрылся испариной.

– Камос, о чём ты говоришь?! Какую измену эрпатор может заподозрить с моей стороны?!

В ответ сегер, молча, допил пиво, отставил чашу и красноречиво «горестно» развел руками.