Кроме того, принято считать, что переживание стыда и появление стыдливого румянца во многом связаны со зрительной стимуляцией, но есть данные, опровергающие исключительную роль визуального фактора. Дарвин наблюдал случаи появления стыдливого румянца у девочки, страдающей слепотой и глухотой, и вообще у многих слепых детей. Он же сообщает о людях, заливавшихся краской стыда в полном одиночестве. Очевидно, одно только воспоминание о постыдном эпизоде может оказаться достаточным для появления румянца и переживания стыда.

Помимо покраснения лица переживание стыда сопровождается и другими вегетативными изменениями. Люди, пережившие его, отмечают, что у них наблюдались учащение пульса («колотящееся сердце»), перебои дыхания, специфические ощущения в животе.

Г. М. Лукина (2005) выявила, что эмоция стыда в моделируемой ситуации характеризуется комплексом физиологических характеристик, которые в условиях лаборатории находят отражение в регистрируемых изменениях ряда электрофизиологических параметров.

Суммарная биоэлектрическая активность и амплитуда ЭМГ мышц нижней губы и подбородка снижается относительно фоновых значений (на 20 %) при переживании стыда. Выявленные изменения активности мышц нижней губы и подбородка носят содружественный характер. Активность мышц орального полюса в ситуации стыда снижается на эмоциональные стимулы разной модальности (зрительной, тактильной, слуховой).

Наиболее чувствительными в ситуации стыда оказались следующие вегетативные показатели: амплитуда зубца Т, снижающаяся при предъявлении эмоционально значимых стимулов функциональных пробах, ЧСС, увеличивающаяся при стыде, а также в некоторой степени амплитуда зубца Р, значения которой повышаются.

В своей ретроспективной функции совесть выступает как стыд за совершенное. Не случайно русская пословица говорит: «В ком есть стыд, в том есть и совесть». Поэтому возникает вопрос: есть ли основания для противопоставления и разведения стыда и совести, если речь идет о совестливом поведении человека?

Такие попытки делаются многократно как в обыденной речи («ни стыда ни совести»), так и в популярных и научных статьях. Например, одна из статей называется «Стыд как противоположность совести и ее дополнение»[31], другая носит название «Живи так, чтобы не стыдно было. Перед Богом и своей совестью»[32]. Но поскольку стыдиться – значит проявить совесть, получается, что надо стремиться к тому, чтобы совесть не проявляла сама себя. Но в чем же может проявиться совесть, как не в переживании стыда? В определенных ситуациях наличие или отсутствие стыда свидетельствует о наличии или отсутствии совести. Другое дело, что совесть не сводима к стыду (как и стыд к совести) и может проявляться еще и в переживании вины. Но если совесть проявляется через стыд, она становится в данный момент обладательницей всех свойств и характеристик, присущих стыду. Собственно, по этим признакам мы и узнаем, что у человека есть совесть.

Стыд, как и совесть, базируется на формировании моральных обязательств, самооценке и самоконтроле личностью своих помыслов и поступков через призму нравственных требований. Тот же факт, что совесть может вызывать удовлетворение собственным нравственным поведением и помыслами (чистая совесть), а в стыде всегда осуществляется негативная оценка собственных действий и помыслов, не может являться основанием для их противопоставления. Совесть при проявлении ее через стыд тоже связана с негативной оценкой собственных действий.

Отмечается, что совесть – это критическая оценка с позиций нравственных требований своих действий, мотивов и моральных качеств перед самим собой, что это сугубо внутренний диалог. В стыде же диалог осуществляется только с другими. Но разве стыд – это не диалог и с самим собой как осознание и переживание своего несоответствия моральным требованиям перед лицом других?

В ком стыд, в том и совесть.

Русская пословица

Точка зрения

Рассматривая стыд как добродетель, важную и необходимую эмоцию в онтогенезе, мы намеренно искажаем и нивелируем ее деструктивную суть, разрушающую целостность личности, и даже наделяем несвойственными ей характеристиками, якобы формирующими самосознание и положительно воздействующими на совесть. Так ли это на самом деле?

Насколько нам необходим стыд и как он согласуется с совестью? Так ли безоблачны проявления стыда? Насколько ложная стыдливость согласуется с истинными желаниями личности в принятии, одобрении и формировании симпатии?

Потому что взывать к стыду или вызывать его – недостойное занятие, в основе которого жажда власти или стремление управлять или манипулировать человеком, его поведением или ситуацией в целом <…> Стыд блокирует не только проявление естественности, но и формирует комплекс неполноценности / ущербности <…>Также, при отсутствии единого взгляда на природу стыда, а также его необходимость или вредность в жизни человека, часто формируется ложная стыдливость, как некий перевертыш добродетельной стыдливости. Ложная или социальная стыдливость есть не что иное, как поведенческий стереотип, формируемый окружением человека и его «стандартами», предпочтениями и «моделями» взаимоотношений.

Стержень личности и ее духовной зрелости формируется другими, ценностно более значимыми качествами – любовью, самоуважением, целостностью, этикой взаимоотношений с собой и эстетическим восприятием мира.

Как стыд перекликается с совестью? Так ли необходимо в формировании совести чувство стыда? Расхожее выражение «и не стыдно тебе» есть провоцирующее обвинение. Вряд ли стыду присущ светлый образ. Однако некоторые философы буквально роднят совесть со стыдом.

В моем понимании стыд, формирующий комплекс неполноценности, не может быть не только предтечей совести и ее аналогом, но и является анахронизмом прошлого. Он формирует эмоциональные импринты, дестабилизирующие ценностно-мировоззренческую систему человека. Стыд, словно червь, подтачивает не только совесть человека, но и уничижает его как свободного индивидуума, не реагирующего на стрелы общества, далекого от совершенства.

Поэтому считать стыд «важной и необходимой эмоцией приспособления к социуму», значит не рассматривать человека как душу – уникальную и неповторимую, стремящуюся в высших своих аспектах к единству и общности в многообразии.

Не приспособление как адаптация, но свободное выражение своих взглядов и позиций, даже если они идут вразрез с общепринятыми «нормами», – новая эволюционная модель современного духовно-социального индивидуума. И в этой модели саморазвития нет места не только стыду, но и другим негативным и разрушительным эмоциям.

А что же происходит со стыдом в этом новом процессе личного переустройства? Стыд преодолевается формированием культуры естественности с изменением морально-нравственных норм на культурно-этические, в основе которых совесть как регулятор этики взаимоотношений с собой и миром.