– Хорошо. Этот урок усвоен. Остался еще один. Ты знаешь, как отыскать тех, кто умрет совсем скоро. Ты знаешь, что полынь всегда рядом. Нужно только разобраться, как увидеть именно ту смерть, которая тебе нужна. Скорая, дурная гибель. Именно за ней ты будешь охотиться.

– И это возможно? – Уля тяжело сглотнула. – Управлять видениями?

– Да, вполне. Конечно, ты продолжишь видеть и то, чего тебе не хочется. Но вызвать образ в тех самых, нужных тебе глазах станет возможным. Немало, правда?

Ульяна кивнула, чувствуя, как макушкой упирается Рэму в висок, а тот крутит головой в поисках чего-то.

– И я так думаю, – задумчиво протянул он. – Но полынь приходит к тебе, только когда ты испугана, это мы уже выяснили. Значит, чтобы понять, тебе нужно испугаться.

– Я и так постоянно боюсь, – хмыкнула Уля, но отстраненный голос Рэма ее насторожил.

– Это-то понятно. Но нам нужен другой страх. Как закрыть глаза на станции, понимаешь? Внезапный, всеобъемлющий, такой, чтобы стал еще одной тьмой, – сказал он и сделал пару шагов в сторону, уводя за собой Улю, – та послушно перебирала ногами, пока в сердце зрело дурное предчувствие.

– И что? Выпрыгнешь из-за угла? Обрядишься в костюм клоуна? – Голос дрожал, но Уля отчаянно продолжала делать вид, что это все простая болтовня.

– С клоуном вариант неплохой, но у меня другая идейка. – Рэм сжал Улины плечи и принялся чуть раскачивать ее из стороны в сторону. – Сейчас ты закроешь глаза, это уже не так страшно, правда? Мимо будут пролетать тени, фигуры, люди. Среди них обязательно найдется тот, кто скоро погибнет. Смертей много, но гибель всегда берет верх числом. Люди любят убивать друг друга. И себя самих. И вот когда ты увидишь того самого – четкого, зримого мертвеца… Только тогда, слышишь? Только тогда ты откроешь глаза и посмотришь на него. Ты, меченая, сама отметишь его выбором. И полынь придет. Должна прийти.

– А если нет? – сипло пробормотала Уля.

– Не будет никаких «если», мы тебя как следует напугаем, и все получится. – Рэм деловито огляделся.

– Что значит напугаем?

– Закрывай глаза и доверься мне, – прошептал он. – Но ты должна пообещать, что сделаешь так, как я скажу. Без слов, без споров. Иначе ничего не выйдет, и я уйду. Будешь разбираться со своими бедами сама. И руку даю на отсечение, что не разберешься. Поняла?

– Да, – выдохнула Ульяна.

– Ты согласна сделать так, как я скажу?

Разве был у нее выбор? Хоть один мельчайший шанс отказать Рэму, крепко сжимавшему ее плечи? Уйти домой, чтобы снова оказаться в четырех стенах, наедине с капающим краном. Все казалось предрешенным давным-давно. На другой улице этого города, куда менее шумной, куда менее серой. На улице красной сандалии, как теперь называла ее Ульяна в своих бесконечных мыслях о доме, в который ведет только один путь. И путь этот начинается сейчас. Поэтому Уля шумно вобрала в себя полынный воздух и закрыла глаза.

– Молодец. – Рэм на мгновение притянул ее к себе, горячо дыша в щеку, а потом одним движением вытолкнул на проезжую часть. – Иди, вдыхай, смотри в темноту, ищи мертвеца.

Мимо, у самого лица, пронеслась машина, звонкий сигнал клаксона почти оглушил Ульяну. Сердце бешено забилось в груди, готовое выскочить наружу. Если бы она оступилась и упала, то попала бы прямиком под колеса. Взмахнув руками, чтобы не потерять равновесие, Уля попятилась, но ее встретил увесистый тычок в спину.

– Нет, возвращаться нельзя! – прошипел Рэм. – Ничего не получится, если ты сейчас спасуешь. Иди!

– Меня собьют! – Уля уже кричала, слезы кипели в горле, сердце стучало там же.

– А если вернешься, проиграешь Гусу, поняла? Лучше пусть собьют… – В его злом отрывистом голосе вдруг послышалась неуместная сейчас тоска. – Послушай меня. – Он оказался совсем рядом. – У тебя есть один шанс разобраться, что к чему. Иначе… я не шучу, ты пожалеешь, что тебя не сбила чертова иномарка.

– Не черти. – Слова сами соскочили с губ, и она почувствовала, как неожиданно ласково Рэм проводит ладонью по ее спине.

– Удачи тебе, Уля. Иди. Я буду ждать тебя здесь. Только не открывай глаза.

В этот раз она шагнула сама. Подождав, когда очередная машина проедет мимо, она вышла на пружинящий под ногами асфальт, позволяя вековой тьме окутать себя с ног до головы. Темнота дышала перед глазами, податливая и совсем нестрашная. Первый оглушительный вдох полыни заставил Улю согнуться пополам, но не сбил с пути, как бывало раньше. Она медленно выпрямилась. Теперь ее окружал рассеянный сумрак, и лишь фигуры будущих мертвецов проносились мимо, разрезая его своими очертаниями.

Где-то далеко шумели сигналы, водители били по тормозам, но Ульяна этого не слышала. Мир был бесшумен и вязок. Неотчетливые тени пассажиров тяжелых машин летели мимо нее, но ни в одном Уля не могла разглядеть черт близящейся гибели. Она аккуратно пропускала мимо себя их сумрачные тела, держа на краю сознания, что она – настоящая – сейчас лавирует в плотном потоке и с минуты на минуту ее схватит первый попавшийся служитель порядка. Как работает в этом новом, изнаночном измерении время, Уля не знала, потому мешкать было нельзя. Да и полынной горечи, которую она схватила ртом на первом круге, не хватало горящей от нехватки кислорода груди.

Уля дернулась вперед и в соседнем ряду заметила очертания еще одной машины – та приближалась: неспешно – здесь, но неотвратимо – там, в мире реального тела из мяса, костей и смерти. В одно мгновение Уля разглядела лицо водителя – состоявшее из темных лоскутков, оно все равно было зримым. Волевой подбородок, чуть раздвоенный книзу, высокий лоб, округленные в страхе глаза. Это был он. Почти мертвец, приговоренный к гибели. Ошибка исключалась. Уля просто знала это, как в толпе узнаёшь приятеля со спины, – особым узнаванием, даже не видя его целый год.

Поэтому Уля распахнула глаза и с наслаждением вдохнула загазованный воздух. Ей казалось, что автомобиль должен быть еще далеко и ей хватит времени взглянуть в глаза водителю, прежде чем он ударит по газам. Но в расчетах между двумя пространствами вышла накладка. В тот самый миг, когда Уля позволила себе оглядеться, серебристый бампер уже налетел на нее и сбил с ног. Водитель успел затормозить в последнюю секунду. Он, бледный от пережитого, выскочил наружу раньше, чем поднялась Ульяна.

– Ты рехнулась? Идиотка! – заорал он. На высоком лбу вздулась вена. – Я тебе сигналил, ты обдолбанная что ли?

Уля медленно перевела взгляд со сбитых ладоней на мужчину. Бешеные глаза с прожилками лопнувших сосудов мало что не извергали огонь, готовые испепелить Улю дотла. Было достаточного одного взгляда, чтобы крики утихли, резкие движения замерли, а зрачки, сузившиеся от ярости, заслонили для Ульяны весь мир.

Уже не замечая хлынувшей полыни, она увидела красивую ванную комнату. Чуть синеватый кафель, подобранные в тон полотенца, большое зеркало, запотевшее от пара. Вот голубая шторка отодвинулась в сторону, и мужчина – поджарый, достаточно молодой, чтобы быть привлекательным, – переступил бортик ванны и встал босой ногой на пушистый коврик. Он еще переносил вторую ногу, когда потянулся вытереть зеркало. Бархатистая ткань поехала по мокрой плитке, мужчина взмахнул рукой, оставляя на запотевшем стекле смазанный отпечаток ладони, и рухнул назад. Его голова ударилась о бортик, рисуя на нем алый подтек, и медленно сползла вниз. Округлившиеся от неожиданности глаза почти мгновенно начали стекленеть.